Юнга

Перунов Антон

То, что вокруг прошлое, Март понял сразу. Во-первых, вместо пластиковых стеклопакетов, в окнах зданий были деревянные рамы с самыми настоящими стеклами, причем некоторые из них были составлены из двух задвинутых друг на друга половин. Последний раз он такое видел в далеком детстве, когда стекольщику не хватало материала, и он составлял сшибки из кусочков.

Во-вторых, и на кухарке, и на Фимке были длинные, до середины икры, платья. И если на взрослой женщине такой подол смотрелся более или менее уместно, то на девочке-подростке, да еще и кореянке, это было явной архаикой.

Ну

и, в-третьих, конечно, мебель. Довольно грубая, но при этом даже на вид прочная, она была изготовлена целиком из дерева без всяких там ДСП или МДФ [7] . Даже фанеры толком не видно. Оставалось понять, в какие именно годы его занесло. Память реципиента подсказывала, что в самое начало сороковых, но мозг отказывался верить, как и в существование воздушных кораблей.

На завтрак они с Витькой почти не опоздали, и неодобрительно покачавшая головой подавальщица выделила им по куску ноздреватого серого хлеба с кругляшом ярко-желтого сливочного масла, а также по жестяной кружке круто заваренного чая. Вчера вечером Март был слишком уставшим и голодным, чтобы ощутить вкус пищи, но сегодня он просто упивался ароматом свежей выпечки и вкусом настоящего коровьего масла.

7

ДСП — древесно-стружечная плита. МДФ — Medium Density Fibreboard. В принципе, почти тоже самое, только ламинированное.

Судя по всему, изготовители продуктов еще не догадывались о существовании разрыхлителей, ароматических добавок и искусственных жиров, а потому все было совершенно натуральным и при этом невообразимо вкусным. А чай… это была просто симфония!

— Что с тобой? — пихнул его в бок мгновенно справившийся со своей порцией Ким.

— Все нормально, не парься, — пробухтел с набитым ртом Март.

— Чего париться-то? — явно не понял его приятель. — Банный день у нас в субботу, а сегодня, слава Богу, уже понедельник.

— Вахрамеев, Ким! — строгим голосом окликнула их Фимка.

— Чего еще?

— Не вздумайте никуда сбегать! По крайней мере, до приезда господина Воронина.

— И в мыслях не было! — состроил постную физиономию Витька.

— То-то же! — прищурилась ни на грош не поверившая ему девушка.

Вообще, всякое утро в приюте должно было начинаться с общей молитвы. Но отец Василий, служивший не только духовным наставником молодежи, но и преподавателем словесности и русского языка, уехал вместе с директором. Так что следить за религиозным воспитанием подрастающего поколения было некому, кроме дворника Михалыча. Тот же, как обычно, ограничился тем, что пообещал благословить розгой всякого, кто забудет о божьих заповедях и плохо подметет выложенные плоскими камнями дорожки и плац.

Вот этим воспитанники и были заняты, почти до самого обеда, совпавшего с возвращением в их богоугодное заведение господина Воронина. В этот момент Март окончательно убедился в том, что они оказались в прошлом. Потому что пикап, на котором приехали отец Василий и директор, выглядел, скажем так, весьма древним агрегатом.

— Чада

мои! — громко выкрикнул священник, — пособите разгрузить продукты.

Надо сказать, что иеромонах отец Василий выглядел в своей кожаной безрукавке поверх подрясника весьма импозантно, чтобы не сказать по хипстерски. По идее, он должен был замаливать свои никому неведомые грехи в тиши монастыря, но приходских священников на Дальнем Востоке не хватало, и он нашел свое служение в приюте.

Воспитанники его любили, а потому сразу же откликнулись на зов. Тем паче, что, помогая батюшке, всегда можно было рассчитывать на благодарность. Вот и сейчас, стоило им помочь разгрузить несколько мешков с крупами и мукой, а также ящик консервов, как отец Василий вытащил коробку печенья и щедро наделил добровольных помощников вкусняшкой. К слову сказать, все тяжелые грузы он перенес сам, а мальчишки только подтаскивали их к борту грузовичка.

— Балуете вы их, отче! — с укоризной заметила тетя Маша.

— Кто же их еще побалует-то, — вздохнул иеромонах. — Вот вернут меня в обитель, тогда уж…

Что будет тогда, он никогда не говорил, но всем и так было ясно, что никак не менее чем катастрофа.

— Мартемьян, сын мой, поди сюда, — подозвал он одного из своих помощников.

— Да, батюшка, — кротко отозвался парень.

— А где крест? — заметил отсутствие на шее гайтана священник.

— Потерял, — зачем-то соврал Март.

— Нехорошо сие, — нахмурился отец Василий. — Надобно непременно сыскать!

— Найду, батюшка.

— А не найдешь, так приди ко мне, я тебе другой дам, — со значением в голосе добавил поп. — Православный!

Несмотря на то, что примирение с Древле-Православной церковью состоялось более двадцати лет назад и их кресты с иконами считались вполне благодатными, священники РПЦ все еще немного подозрительно относились к бывшим раскольникам. Что, впрочем, совершенно не мешало им выступать единым фронтом против местных сектантов и язычников.

— Нет, я свой найду, — непонятно зачем возразил Марик.

— Как знаешь, чадо, — не стал спорить отец Василий.

— Вы что-то хотели, батюшка?

— Охти мне, — хлопнул себя по голове поп, больше напоминавший байкера из оставленного Мартом мира. — Совсем забыл. Письмо тебе пришло, от отца твоего крестного. Где же оно…

— Потеряли?

— Типун тебе на язык, малахольный! Не иначе их благородие Пантелей Митрофанович забрал с прочими бумагами. Ступай к нему, там и получишь эпистолу свою.

— Благословите, батюшка.

— Бог благословит, — перекрестил воспитанника священник.

Кабинет директора располагался на втором этаже жилого здания, рядом с входом на половину девочек. И первым, кого встретил Март, поднявшись наверх по лестнице, была, конечно же, вездесущая Фимка.

— Ты что здесь забыл? — подозрительно посмотрела она на юношу.

— Мне к директору надо, — не стал скрывать тот.

— Ты, к Пантелею Митрофановичу, сам? — изумилась девушка.

— Успела настучать? — сообразил Март.

— Вот еще! — фыркнула Фима. — Просто доложила, что вы с Витькой опять где-то весь день пропадали. А что я врать из-за вас должна?