Юрист по призванию
Шрифт:
Но были интересными и короткие выступления знаменитого адвоката. Так, Алексей отметил силу слова в деле одного пожилого священника, которого обвиняли в воровстве и прелюбодеянии. Прокурор очень убедительно описал присяжным заседателям всю тяжесть преступления и падения священнослужителя. В свою очередь Плевако ответил: «Господа присяжные заседатели! Дело ясное. Прокурор во всем совершенно прав. Все эти преступления подсудимый совершил и сам в них признался. О чем тут спорить? Но я обращаю ваше внимание вот на что. Перед вами сидит человек, который тридцать лет отпускал вам на исповеди грехи ваши. Теперь он ждет
Еще в одном деле по убийству одним мужиком своей жены Плевако несколько раз обращался к присяжным заседателям с одной единственной фразой «Господа присяжные заседатели!» Когда в зале поднялся шум и уже прокурор, судья и присяжные заседатели стали воспринимать слова адвоката как издевательство над ними, Плевако поднял руку, призывая к тишине, и произнес: «Ну вот, господа, вы не выдержали и 15 минут моего эксперимента. А каково было этому несчастному мужику слушать 15 лет несправедливые попреки и раздраженное зудение своей сварливой бабы по каждому ничтожному пустяку?!» И в этом случае адвокат спас своего подзащитного.
Алексей отметил использование Плевако религиозных моментов в интересах своих клиентов и улыбнулся следующему приему: адвокат договорился со звонарем церкви, находящейся рядом с судом, что тот вовремя начнет благовест к обеду. Выступая на судебном заседании, в конце своей речи Плевако воскликнул: «Если мой подзащитный невиновен, Господь даст о том знамение!» И тут зазвонили колокола. Перекрестившись и немного посовещавшись, присяжные заседатели вынесли оправдательный вердикт.
Алексей вновь и вновь осмысливал произнесенные адвокатом слова и удивлялся его остроумию и находчивости.
Уже ближе к одиннадцати Баранов отложил книгу и протер глаза. «Придётся идти домой пешком, хорошо, что недалеко, около километра», - подумал он, но выйдя на улицу и почувствовав холодный ветер, пошел быстрее. Его мысли были разрозненными, но все об одном: русском правозащитнике Федоре Никифоровиче Плевако. Вот кто точно адвокат по призванию, адвокат от Бога. А сможет ли он своей речью хоть когда-нибудь защитить человека? Только этого ему хотелось больше всего на свете.
Очередной судебный процесс с участием Баранова состоял в следующем: Евгений Костицин, сорока девяти лет, около трех лет назад освободился из мест лишения свободы и решил начать жизнь заново. Перебравшись в свой старый и заброшенный деревянный дом, который достался ему от недавно умершего отца, он принялся его восстанавливать. Беспризорных мальчишек, которым его дом служил временным укрытием, Евгений выгнал, но увидев, что они слоняются без дела, сжалился и пустил обратно, предварительно установив простые правила: помогать ему по дому и не воровать. Мальчишки его условия приняли и скоро у них завязались почти отеческие отношения. Дом все вместе восстановили, а через несколько недель к ним пришел еще один мальчик, а через пару месяцев еще двое, потом еще и еще, так их количество увеличилось сначала до семи, а потом до девяти. Двое детей пришли с матерями, которые стали заниматься домашними хлопотами. Вот так и организовался приют для бездомных детей.
Евгений возился с подростками целыми днями, научил их пользоваться инструментами и они сколотили себе столы и стулья. В свободное время все вместе играли в
Так они и жили, пока один из мальчишек ни разбил камнем фонарь в саду соседнего дома. Сосед разбираться не стал, а написал жалобы на нелегальный приют в различные инстанции.
Нагрянули проверки, которые установили, что детский приют организован незаконно, в доме не соблюдаются санитарные нормы для проживания детей, вспомнили и про судимость Костицина.
В суде Евгений честно рассказал, что ему стало жалко бездомных детей, и поэтому он пустил их к себе домой. Не выгонять же на улицу. По своему плачевному опыту он понимал, что детям нужно помочь стать нормальными людьми. Вот и делал, что мог и что сам не получил. Мастерить учил, рыбачить, по мелочам дом ремонтировать, да и чтоб все вместе были, помогали друг другу.
Улучшать условия проживания он согласился, только признал, что у него ограниченные возможности, дом маленький, да и денег нет. Но никто не в обиде: девочки спят на кроватях в одной комнате, а мальчики на полу в другой. Еды вроде всем хватает, запасы есть, хотя дети, конечно, хотят сладостей. Вот он насадил во дворе кусты с ягодой, осенью будет и лакомство.
– Вы хоть понимаете, что говорите, - оборвала его судья, - какие сладости, Вы организовали незаконный приют, содержите детей в антисанитарных условиях, завтра все они выйдут на улицу и создадут банды?
Евгений махнул рукой, ничего отвечать не стал и сел на стул.
Алексей выступил в защиту Костицина, но судья его слушать не стала, демонстративно переговариваясь с секретарем.
В итоге суд вынес постановление о привлечении Костицина к административной ответственности за нарушение санитарно-эпидемиологических требований, а представители органа опеки и попечительства пообещали в ближайшее время решить вопрос о дальнейшей судьбе детей.
Дочитав Плевако, Алексей взял в библиотеке книги с речами А.Ф. Кони, Н. П. Карабчевского и других пока еще неизвестных ему светил юриспруденции.
Читая, он обнаружил много интересных ораторских приемов, которые решил выписывать в блокнот и применять в своей работе. Некоторые факты были поистине любопытными, так Алексей узнал, что создатель партии большевиков, председатель Совета Народных Комиссаров Владимир Ильич Ульянов, сдав экстерном экзамены за курс юридического факультета Императорского Санкт-Петербургского университета, стал сначала помощником адвоката Хардина, затем Волькенштейна, и провел около десяти дел, благополучно все проиграв. «Тогда со мной не все потеряно», - удовлетворённо отметил про себя Алексей.
Проходя с чашкой чая мимо Татьяны, он на мгновенье остановился и коротко дал указание:
– Найди мне, пожалуйста, на ближайшее время курсы по риторике и ораторскому искусству.
После непродолжительных поисков Таня нашла двухнедельные курсы в Институте риторики и ораторского искусства. Эта была первая ступень – словестная импровизация. На ближайшие месяцы больше ничего подходящего не было и Алексей, предварительно созвонившись с институтом и уточнив программу обучения, записался на тренинг. А потом снова принялся читать, запоем глотая новые знания.