Юрий Долгорукий
Шрифт:
– Нельзя прощать разбойникам их деяния, – произнес он твердым голосом, и Юрий понял, что в это время отец подумал о набегах половцев, с которыми вел непримиримую борьбу не одно десятилетие. – Важно тут же наказывать их самым жестоким образом, чтобы было неповадно повторять наскоки в будущем. Другого пути пресечения разбоя я не знаю.
Он приказал Юрию тотчас начать подготовку похода на Булгарию и пообещал прислать в помощь воинские отряды.
Перед отъездом из Киева Юрий зашел на один из рынков, чтобы купить подарки супруге и детям. И тут он неожиданно подумал,
Сначала хотел приобрести ожерелье, но потом подумал, что это слишком дорогой подарок, не возьмет она его, и остановился на маленьких серебряных сережках. Издали они не производили впечатления, но вблизи поражали искусной работой и должны как нельзя лучше подойти к ее скромному платью.
Подъезжая к Кучкову, он вдруг разволновался, подумав, что Листава отвергнет подарок. Может, не понравится, может, просто из-за каприза. На девушек ведь как найдет… Но потом неожиданно успокоился. Она ему, собственно, никто, он даже не провожал ее по-настоящему ни разу; встречались нечаянно пару раз как друзья – и только. Вот именно, они всего-навсего друзья, и он ей дарит свой подарок как другу. Подарит – и тотчас уйдет.
На ужине у боярина Кучки он был рассеян, и это не осталось без внимания хозяина.
– Наверно, спешишь к Агриппине? – спросил тот, хитро посматривая на него. – Она тут, кстати, спрашивала про тебя. Чего это, мол, он не зашел ко мне, когда был проездом в Киев?
– Вольно ей думать, как захочется, – буркнул Юрий. – Она от меня не зависит, и я ей ничего не должен.
– Разбирайтесь сами, как вам будет угодно, – махнул рукой Кучка. – Постель готова, князь, можешь следовать в опочивальню.
– Спасибо. Только перед сном немного погуляю, чтобы сон был крепче.
Небо прояснилось, потягивал свежий ветерок, видно, ночью ударит первый морозец. Солнце садилось за зубчатую вершину леса и было огненно-красным, вселяя в душу тревогу и беспокойство. Он хотел видеть Листаву. Прохожих не видно, попросить некого, а самому вызвать неловко. Потоптавшись и ничего не решив, он повернул назад и почти столкнулся с ней. Она вывернулась из-за угла, как видно, торопилась, в руках несла кулечек. Глаза ее удивленно раскрылись, она произнесла с придыханием:
– Князь? Я только что думала о тебе…
А он видел только эти изумленные глаза, которые светились радостью и были необыкновенно прекрасными. Он смотрел в них и не мог оторваться: он, кажется, готов был смотреть в них бесконечно, испытывая необъяснимое, упоительное наслаждение.
Он забыл о том, что хотел сделать ей подарок, и стоял, не отрывая взгляда от ее лица. Она смутилась, пролепетала:
– Меня мама послала к соседям. За солью…
– А я вот приехал, – выдохнул он, глупо улыбаясь.
– Надолго? – машинально спросила она.
– Завтра в Суздаль. – И тут же заспешил: – Но я могу остаться еще на несколько дней. Срочных дел
Она вдруг испугалась:
– Не надо, князь. Как можно! Уезжай скорей!
– Почему?
– Не знаю. Но будет лучше, если ты завтра покинешь Кучково. А мне надо домой. А то мама заругается.
Она бочком обошла его и скрылась за дверью.
Юрий некоторое время стоял не двигаясь. Нащупал в кошельке серьги, вынул, посмотрел на них, спрятал. Потом направился к дому боярина.
Не прошел и нескольких шагов, как навстречу Агриппина. От обиды у нее судорогой сводило горло, она проговорила с трудом:
– Это что же, князь… Второй раз в Кучкове, а ко мне – ни ногой!
Он не ожидал ее появления, поэтому ответил бестолково:
– Да так получилось. Некогда, спешил очень…
– Вижу, как спешишь. С этой ненормальной наговориться не можешь!
– Да мы так… Нечаянно встретились.
– Так нечаянно, что полчаса у дверей ее простоял, ожидаючи. Выходит, забыл меня, на другую променял?
– Что ты, что ты, Агриппина! – торопливо проговорил он и совсем неожиданно для себя вынул сережки и протянул ей. – Я вот тебе в Киеве подарок купил, собирался сейчас зайти и сделать приятное.
Лицо Агриппины расплылось в улыбке. Она взяла украшение, стала рассматривать, приговаривая:
– Как для моих ушей, такие миленькие… Я к твоему приезду буду надевать. А когда уедешь, на стол положу, чтобы глаза радовали… Ну что мы стоим? Заходи в дом, я для тебя угощение приготовила, уж так старалась, так старалась!..
VII
Всю зиму и весну шла подготовка к походу на Булгарию. Пеклись хлеба, сушились сухари, вялилось мясо, солилась свинина, делались другие припасы. Путь намечался через земли мордвы и чувашей, и Юрию не хотелось возбуждать недовольство местного населения грабежами и поборами; уверен был, что не в последний раз идет он против булгар, что в будущем предстоят долгие войны и важно было привлечь на свою сторону поволжские народы.
Юрий рассылал своих людей по кузницам, заказывал оружие – мечи, наконечники пик и стрел, кольчуги и панцири. Ремонтировались телеги, подновлялась сбруя, приводилось в порядок другое снаряжение. Из половецких степей пригнали табун коней, низкорослых, очень диких и пугливых, зато чрезвычайно выносливых: они почти не ели овса, но могли без остановки скакать семь-восемь часов. На все это нужны были большие средства, вот тут-то и пригодилась дань, собранная с обширного и богатейшего края, было чем расплачиваться за заказы.
Дружинников своих Юрий одел в панцири, кольчуги и шлемы, кони спереди защищались металлическими листами, что спасало их от стрел и пик противника. Богатые люди приобретали двойной панцирь, прикрывались железными наручниками, наколенниками. Простые воины довольствовались толстым стеганым кафтаном, он стоил гораздо дешевле. Щиты у пешцев были округлые и продолговатые, во время боя их ставили на землю и они надежно защищали воинов; всадники имели небольшие круглые щиты, весьма удобные в конном бою.