Юрий Долгорукий
Шрифт:
Листава остановилась, вопросительно глядя на нее. Та помедлила и проговорила, растягивая слова:
– Со свидания, значит, возвращаемся…
И, видя, что Листава не собирается разговаривать с ней, добавила:
– Ну, ну, находишься. Ты у него не первая и не последняя. Ты хоть знаешь, что он женат и у него дети есть?
– Знаю. Он не скрывает этого.
– И как же ты, несмотря на это, встречалась с ним?
– Встречалась и встречалась.
– Влюбилась, что ли?
– Сердцу не прикажешь…
– Вот дура, какая дура! Мой совет: бросай, пока не поздно.
– А ты подберешь?
Лицо у Агриппины
– Да, я ошиблась. Но хоть ты поучись на моей ошибке! Расстанься с ним, пока не поздно. Потом жизнь будет не в радость, думать ни о чем не будешь, кроме него!
– Неправда. Я не из таких.
– Каждая так думает…
– Я не каждая! Я не позволю себя унижать!
– Еще как позволишь. Поползешь к нему на коленях, будешь умолять о любви, о капельке любви! Ты молоденькая и еще не испытала настоящего чувства и не знаешь, как порой оно растаптывает человека…
Агриппина ушла, а Листаве вдруг почему-то стало ужасно жаль ее. Может, и была неприязнь к этой женщине, но теперь на смену ей пришли сочувствие и сострадание. И почему-то сделалось грустно, а возле сердца поселилась тяжесть, она давила и угнетала. И, придя домой, Листава упала в постель и разрыдалась. Тяжкий камень с тех пор не покидал ее.
VIII
Целый месяц Юрий жил в каком-то наваждении. Что бы он ни делал, куда бы ни шел, его мысли всегда были о Листаве. Ему нравилось думать о ней, вспоминать их встречи, видеть перед собой ее образ. Он лишь теперь понял, что никогда не любил жену, что с Агриппиной у него было лишь мимолетное увлечение; настоящее большое чувство пришло только сейчас, к этой скромной и незаметной девушке. Не найдя силы сдержать себя, он все рассказал Ивану Симоновичу. Тот съездил в мерянский край и привез-таки, как и обещал, Сяняву; они сыграли пышную свадьбу и были счастливы в семейной жизни. Выслушав Юрия, он подумал, спросил:
– Может, перебесишься?
– Боюсь, нет. Никогда со мной такого не было. Так бы сорвался и улетел в Кучково!
– Да, друг, положение твое не из завидных. Трое детей на шее… Если затеешь развод, Мономах тебя по головке не погладит.
– О разводе я и не думал…
– А о чем же ты думал, когда встречался с Листавой?
– Ни о чем. Просто виделись мы с ней, да и все.
– Ну и продолжайте видеться! Тем более твоя Серафима не ревнует и спокойно относится к твоим любовным похождениям.
– Сейчас пока терплю. Но чувствую, что скоро не смогу жить двойной жизнью. Меня неудержимо влечет к Листаве, я хочу жить рядом с ней, и только с ней!
– Не знаю. Тут я тебе не советчик. Поступай, как считаешь нужным.
Разговор с Иваном не успокоил, а, наоборот, разбередил рану. Мысли Юрия метались, словно птица в тесной клетке, не находя решения. Наконец он не выдержал и ускакал в Кучково.
Боярин встретил его хмуро. Приказал истопить баньку с дороги, сытно и вкусно накормил, но потом, сославшись на нездоровье, ушел в свою горенку и больше к нему в этот день не вышел.
Листава его приезду обрадовалась, но была заметно печальна. Он сразу это заметил.
– Листва, о чем ты грустишь? – спрашивал он ее участливо.
– Нет, ничего, – отвечала она уклончиво. – Тебе просто показалось.
– Но я же вижу, что не такая, как была прежде. Синие круги
– Это мне ночью плохо спалось. Духота и комары налетели, покоя не давали.
Он привез ей платье, сшитое по его заказу суздальским портным из византийской ткани. Подарок ее растрогал до слез, но взять она его не решалась.
– Что скажут в Кучкове, когда я пройдусь в нем? – спрашивала она его. – Да и дома не поймут.
– Скажешь, что подарил я.
– Легко подумать – подарок князя! А с какой-такой стати?
– Любит он тебя, этот самый князь!
Она вздохнула и просто, без надрыва произнесла:
– А у этого самого князя жена и трое детей, и об этом все-все знают.
Юрий поперхнулся, долгое время молчал.
Наконец произнес, смотря себе под ноги, как провинившийся ребенок:
– Я сам об этом думаю постоянно. Не знаю пока решения, но оно будет. Знаю только одно твердо: мы будем вместе.
– Мне бы тоже хотелось, – простодушно проговорила она и доверчиво прижалась к нему. – Ты меня в мыслях и дни, и ночи преследуешь, покоя не даешь. Только о тебе и думаю. Совсем разум потеряла.
– Мы оба разум потеряли, – улыбнулся он.
Он уехал в Суздаль с твердым намерением развестись с женой.
Юрий и не заметил, что боярин не проводил его. А Кучка между тем находился в крайне угнетенном состоянии. Он вдруг решил, что давно влюблен в Листаву и только сейчас это понял. Мысли о ней сопровождали его повсюду, вызывая досаду и раздражение. Раньше ему было приятно ухаживание Листавы, ее поклонение. Он к этому привык, считал, что так и должно быть. Если бы она и дальше продолжала преследовать его, он не стал замечать ничем не примечательную, по его мнению, девчушку. Но она вдруг ушла к Юрию. Сначала это задело его, затем стало тревожить и, наконец, он стал думать об этом постоянно, это превратилось у него в какую-то необъяснимую болезнь. Как это часто бывает у людей высокомерных и самовлюбленных, он внушил себе, что любит Листаву, любит давно, а Юрий отнял ее у него, отнял несправедливо, нечестно, и он должен ее во что бы то ни стало вернуть. Вот почему он избегал встреч с Юрием, вот почему не пошел провожать его.
На другой день после отъезда Юрия он случайно узнал, что Листава приболела и никуда не выходит. Он приказал испечь медовых пряников и, завязав несколько штук в узелок из кусочка холстины, отправился к ней.
Листава лежала в кровати, хлюпала носом и куталась в одеяло из шкуры оленя. В углу играл кознами братишка, но, увидев боярина, выскочил наружу.
– Доброго здоровья, Листава, – произнес он ласково. – Услышал о твоей немочи, решил наведать. Вот пряников принес, мой повар для тебя расстарался. Ешь и поправляйся.
– Спасибо, боярин. Не знаю, чем благодарить за такое внимание.
– Пустяки. Обычное дело. Я всегда к тебе хорошо относился.
– Я знаю. И премного благодарна.
– Можно сказать, что всегда был надежным другом.
– Я всегда высоко ценила такое отношение.
– Хочу еще добавить, что я тебе больше, чем друг.
– Мне приятно это слышать.
– Ничего особенного. Просто живи и здравствуй.
– Да вот не очень хорошо здравствую…
– Ничего, это дело наживное. Пройдет немного времени, выздоровеешь и снова будешь бегать в свою любимую рощицу. Мне бы хотелось, чтобы ты взяла меня с собой. Помнишь, как недавно этого хотела?