Юрий Звенигородский
Шрифт:
Юрий вскочил:
— Доверенность Витовту? Поседевшему в кознях властолюбия? Да он поработит Москву!
На это Галицкий возразил:
— А для чего Совет великокняжеских бояр? Ведь призваны опекать отпрыска и они окоротят Витовта в случае чего.
— Они, — нетерпеливо спросил Юрий, — кто они?
— Известно кто, — перечислил Борис: — новый любимец государев, литовский выходец, Юрий Патрикеич Нариманов. Он был в головах при составлении духовной. Его подпись впереди других. Ну, еще тот же Иван Всеволож. Ну, Иван Кошкин. Все имена
Князь, переваривая новости, вымолвил:
— Витовт — большая сила.
— Еще и младшим братьям приписал беречь отрока-сына, как зеницу ока, — присовокупил Борис. — Только твоего имени там нет. Названы Андрей, Петр, Константин…
Юрий был смущен упоминанием о Константине:
— Ужели друг мой младыш все-таки от меня отрекся?
Боярин закивал:
— Слышно, только что прибыл он из Новгорода на Москву. Вернулся, стало быть. Хотя нет, — Борис ударил себя по лбу. — Ошибся я, не ставь во грех! Прибыть-то прибыл, а вот имени его в духовной нет. Обоих вас там нет.
Князь открыл рот, собрался еще что-то уточнить. И обмер.
Дверь в Столовую палату распахнулась. На пороге появилась во всем прежнем блеске лучезарная Анастасия. Платье с золотой каймой, малиновый источень, накидка из белой паволоки.
— Боже мой! — воскликнул Юрий.
Борис встал с поклоном, говоря улыбчиво:
— Вот так неможется!
— Узнала: друг приехал из самой Москвы, — сказала ясным голосом княгиня. — И произошла во мне большая перемена. Откуда что взялось: крепость телесная во всех членах. И, разумеется, от этого — душевная. Такое чудо!
— Молитвами священноинока Кирилла, — вслух подумал князь.
Жена спросила:
— О ком ты говоришь, мой свет?
Юрий обещал после изъяснить. Анастасия весело сказала:
— Не томи, открой, Борис Васильич, с чем нежданно прибыл. Видишь, я не утерпела выйти.
Галицкий вынужден был повторить как можно легче все тяжелое, что говорил до этого. От слова к слову таяла веселость на лице Анастасии. Однако она справилась с собой. Встряхнула головой, взяла хворост с только что поставленного блюда, попросила ягодного меду. Выпила полкубка. Ай да болящая!
На нее глядя, и боярин с князем приосанились. Велели слугам зажечь все светильники. Пусть в большой палате не останется ни одного темного угла.
— Я тебе скажу вот что, дорогой супруг мой, — заговорила княгиня. — Грамоты духовные напишутся да перепишутся. Государь наш далеко не стар. Хворает? Я тоже нынче хворала. Нам с ним жить да жить! За это время много перемен может случиться. Хитрец и самовластец, старик Витовт, может облегчить землю своим уходом. Отрок Василий… Что-то он мне показался…
Князь замахал руками:
— Ах, душа моя, не надо! Лучше дай, Борис, представить нам получше, как превозмог ты февральский путь, как одолел яростные пурги-вьюги.
Галицкий расправил залихватские усы:
— С чего начать? Разбойные засеки сейчас не столь страшны, как снежные заносы: иной раз
Вошел дворский Ларион Фомин.
— Господин князь Юрий! Из Москвы митрополичий посол прибыл, Иакинф Слебятев.
Все, единой силой поднятые, вышли в сени. Там стоял гонец:
— Великий государь Василий Дмитриевич всея Руси в двадцать седьмой день февраля в третьем часу ночи предстал пред Богом!
Часть четвертая. Ханский суд
Князь утер навернувшуюся слезу, задал печальный вопрос:
— Государя-брата похоронили?
Слебятев оповестил:
— Погребение отложено в ожидании твоей милости и Константина Дмитрича. Он, переезжаючи в Москву, завершает дела в Новгороде. Завтра должен прибыть.
Юрий сызнова поднес платок к глазам. Представил последнюю встречу с братом Василием. Ах, зачем она кончилась так нелепо? Вместе выросли, многое совершали сообща.
— Каковы еще твои слова к нашему князю? — помогал Иакинфу Галицкий высказаться до конца.
Посол заговорил торопливо:
— Его высокопреосвященство святитель Фотий хочет поручить Юрию Дмитричу старейшинство великого княжения…
— То есть, — уточнил Морозов, — богомолец наш признал права старейшего на стол московский?
Слебятев прояснил:
— Святитель разумеет под старейшинством первое место в Великокняжеском Совете при юном государе Василии Васильиче, что унаследовал престол согласно завещанию родителя.
Повисла тягостная тишина. Молчал сам князь, молчала и его княгиня. Борис сказал, прямо обращаясь к господину:
— Святителев боярин сделал свое дело. Он может быть отпущен. Как повелишь, государь?
Услышав обращение к себе, до сих пор более приличествующее старшему брату, Юрий Дмитрич встал:
— Поезжай, Иакинф. Испроси моей семье благословения у богомольца нашего. Храни тебя Господь в пути.
Все поднялись. Посол откланялся.
Затем князь первый покинул Крестовую, за ним — княгиня и их присные. Супруги удалились в Юрьев деловой покой. Жена не оставляла мужа. Он опустился в кресло и закрыл лицо руками.