Юрий Звенигородский
Шрифт:
— Какими судьбами на Москве? — спросил Юрий. — Для меня, как снег на голову.
Константин чуть усмехнулся.
— Вызван из Нова города для разговора. — Понимающе глянул на брата. — Как и ты.
— Что я? — не понял Юрий.
Младший брат вздохнул:
— Наш Василий плох.
— Как плох? — испугался Юрий. — Только что пировал с ним.
Константин молвил тихо:
— Знаю доподлинно: внутренняя немочь гнетет его.
Юрий хлопнул себя по бедрам:
— Ничего не приметил. В застолье был весел, похвалялся своим успешным
— Что хорошо? Кто доволен? — запальчиво произнес Константин. — Прошлый год неубранный хлеб весь ушел под снег. Люди питались кониной, мясом собак, кротов, даже кое-где мертвецами. Пуд ржи стоил рубль. А в Костроме даже два. В Нижнем до шести. Потом стало вообще негде купить.
— Знаю, — скорбно подтвердил Юрий. — В моей Звенигородчине хлебом запаслись загодя. Знатоки чуяли беду: я велел прислушаться. Потом поставил по границам княжества рогатки.
— Во Пскове также поступили, — закивал младший брат, — а вот рогаток не поставили. Новгородцы, тверичи, корела, чудь толпами пошли на Псков. Цены подскочили. Псковитяне вывоз запретили, пришельцев погнали. Те мерли на большой дороге.
Братья помолчали.
— Чем еще хвастался Василий? — спросил гость.
Юрий вспомнил:
— Поездкой в Орду. Теперь там дружественный нам великий хан Кадыр-Берди.
— Да что ты! — рассмеялся Константин. — Сидишь в своем уделе, ничего не видишь, не слышишь. Кадыр-Берди погиб от руки брата усердного союзника литовского. Так что цена Васильевой поездки — нуль! Зато унизился. И вновь, после нескольких лет вожделенной независимости, платим Орде выход — позорную прежнюю дань. Стоит ли похваляться?..
Опять братья помолчали.
— Чего еще хочет от нас Василий? — развел руками Юрий. — Ходим в его воле…
— Не совсем, — перебил брат. — Ты подписал ли с государем соглашение клятвенно уступить старшинство сыну его?
Юрий качнул головой.
— Андрей и Петр давно уж подписали, — напомнил Константин, — упрямимся лишь мы с тобой.
— Я, — начал Юрий и запнулся. Младшему ли брату, другу своему, об этом говорить? Он давно знает. Давно, с опасностью для княжеского своего достоинства, поддерживает. Вовсе обездоленный родителем, уже не защищаемый покойной матерью, он целиком и полностью зависит от Василия. Его бы надобно склонять к покорности, ставить в пример Петра с Андреем. И все же Юрий повторил: — Я против нового устава в правах наследственных.
— Я тоже, — встал Константин. — Пообещаем же друг другу завтра стоять твердо.
Провожая брата до сеней, Юрий между прочим, нехотя повторил сплетню, принесенную на хвосте Галицким, а позже повторенную Анастасией:
— Что-то злые языки судачили, якобы Витовтов полководец…
— Доброгостий Смотульский? — с полуслова понял Константин. — Наслышан даже в Новгороде. Враки! Видел юного Василия? А представь мужчину, что хотел бы посягнуть на Софью!
— Брат Василий, — засмеялся Юрий.
— Для того потребовались чрезвычайные причины, — напомнил
По уходе брата князь пошел к супруге, в ее спальню. Анастасия лежала на постели в простой верхней одежде поверх сурового покрова из тканины. Муж, присев, дотронулся перстами до ее руки: вожделение сменилось беспокойством: жена дрожала, тело было жарким.
— Ты больна?
Княгиня шепотом пожаловалась:
— Лихоманка. Не болезненная: от переживаний. Мной овладел страх. С чем младший брат к тебе пожаловал?
Юрий помрачнел.
— С таким же страхом.
Оба супруга, больше не произнося ни слова, длительно посмотрели друг на друга, будто переговариваясь взорами:
«Боишься?» «Не боюсь!» Анастасия погладила мужнюю руку, изо всех сил попыталась улыбнуться.
Он помог ей подняться, чтобы вместе идти в Крестовую. Молились истово, однако же не вслух: каждый читал свои молитвы. Она — о нем. Он — о всей семье. Перекрестив жену на сон грядущий, Юрий прошептал:
— Коль завтра не приду в Столовую палату, утренничай без меня. Возможно, прогуляюсь на Великий луг верхом, подышу воздухом.
Заснуть долго не удавалось. Всё было не так: подушка жесткая, перина — комьями, в спальне душно, нет, холодно, нет, все-таки дышать нечем… Внезапно оказался в мыльне перед зеркалом: это уже не сон. Из-за нелепого своего вида полез перстами в рот, стал щупать зубы. Некоторые сделались явно больше других. Как вкушать? Как слово молвить? Проснулся от расстройства. Позвал слугу, вошел боярин Борис Галицкий.
— Стою под дверью целый час. Жду пробуждения, князь Юрий. К тебе от государя человек.
— Уже? — вскочил князь. — Слушай! — рассказал он. — Скажи, что значит.
— Если не ошибаюсь, — почесал за ухом Борис, — выросшие зубы — ссора между родными, тяжба из-за наследства.
— А! — ударил по колену кулаком Юрий. — Конечно!
Не утренничав, сел на конь, покинул двор.
День был удручающе хмур. Улицы грязные после ночного ливня. Тучи тяжелые, низкие, туман плотный, сырой. Над собором Успения золотого креста не видать: плохое предзнаменование!
Челядинец встретил на крыльце, провел к государю, в ту самую комнату для одиноких размышлений и тайных бесед. Здесь Василий, еще не успев принять власть, повздорил с дядюшкой Владимиром Храбрым.
Сейчас он сидел с Константином. Встретил Юрия сухо:
— Опаздываешь.
Князь неожиданно для себя оробел:
— Не поставь во грех.
Старший брат подал хартию, подписанную Андреем и Петром Дмитричами. В ней оба обязались в случае смерти Василия блюсти великое княжение под сыном его.
Лист замер в руках князя. Он прервал чтение, воззрился на государя, сменив робость на гнев. Ибо только что прочел: его братья обязуются держать девятилетнего Василия вместо отца.
— Ты, — вопросительно смотрел на Юрия великий князь, — ты что?