Юрод
Шрифт:
– Марр! Марр! Марр разбит!
Давно ушло и другое время, когда Ной Янович, посвятивший яфетической теории Марра первую треть своей нескончаемой жизни и в один день сошедший с ума после разгрома этой книги, - мерно и медленно плакал, вспоминая напрасные свои труды.
Давно перестал он вопрошать сурово железнодорожных служащих и туповатых копачей, а также грубых сборщиц стеклотары и перепачканных в синьке базарных инвалидов:
"Вы не верите в праязык? Не верите, что он существовал? Ну так теперь вы поверите!" И в доказательство существования праязыка вываливал наружу свой, в мелких красных
Но и время вываливания двух языков для Ноя Яновича прошло. Давно минуло все это!
Страсть к выкрикам и тесному общению с удаленными от науки людьми Академа не покидала.
– Я к вам-таки с поручением... От Калерии Львовны. Она вам убегать категорически не велит! Она боится, что пока ее нема, вы сбежите, и передает вам: Хосяк все одно поймает! Он ловит всех, всех, всех! Всех, кто сбегает, и всех, кто только думает сбегать! Вот она что передать-таки вам сказала. Но вы убегайте...
бегите... Я вам сам, сам помогу. И спрятать вас на время у себя в домике могу...
И... и...
Серов хотел сказать в ответ, что нет никакой возможности достать новую одежду или выцарапать со склада свою, что паспорт и деньги тоже на складе, - но вооруженный опытом только что прошедшей ночи, только вопросительно поглядел на маленького Пана. Тот снова защелкал, засвистал своим змеино-соловьиным языком:
– О мэйн готт... Ни-ни... Вы мне ничегошеньки не отвечайте... Вы послухайте, я сам вам, что надо, расскажу...
Пришел больной за накидочкой. Академ замолчал.
– Я интеллигентных мущин сразу вижу, - продолжил через минуту Ной. А что интеллигентам у Хосяка делать? Он их сразу - в дураки, в олигофрены, хи-хи.
Послезавтра я к вам зайду...
– соловьиный напев ушел, остался один тихий звенящий змеиный свист, - зайду трудотерапию проводить, я ведь не Хосяк...
Амуротерапию, если позволите, проводить не могу... Так-от зайду я к вам в палату трудотерапию проводить... А будет дождь... Будет, будет! Кости мои чуют... Зайду к вам в палату трудотерапию проводить. И эти ваши психи сразу заноют: "Ной Янович, мне накидочку! И мне! И мне!" А я тут сразу и крикну: "Цыц, голота! Я коврик принес. Ну, кто хочет?" А коврики никто не захочет брать, работы много!
Они, как собаки побитые, и отойдут. А я тогда и скажу: "От новенькому я и дам!" А вы так это нехотя и, может, даже матюкаясь, пакет с ковриком возьмете. А там и курточка и штанишки, как раз на вас подберу! Вы их на другой день, как в баню пойдете, заместо чистой пижамы и
Внезапно Ной Янович исчез под столом.
Серов недоуменно обернулся. Медперсонала рядом не было, больные, пользуясь отсутствием Хосяка и Калерии, а также полным равнодушием ко всему, кроме театра> , Глобурды, валялись на солярах, ходили кругами, дрались потихоньку, обливали друг друга какой-то дрянью, кидались шахматными фигурками.
Кудрявая голова Академа вынырнула из-под стола только минуты через три.
– Уф! Собака! Думал, собака во двор забежала. Собак я страх как боюсь! А вы зачем оглядываетесь? Если будете такой нервный, вы-таки мне все испортите.
Таблетки вы пьете, чи шо? Выплюньте, сплюньте сейчас же! Вы слышите? Вы меня слухайте, слухайте, я ученый, до говна припеченный!
– Ной Янович захохотал, тихо сказал: "до послезавтра", выскочил из-под стола, побежал со двора вон, покрикивая, посвистывая, заливаясь:
– Марр! Марр! Марр, яфетический призрак, - явись!
Серову стало весело. "Убежал оттуда, убегу отсюда - просто колобок какой-то!
Бегство как средство от Калерии и Хосяка? Бегство как средство от прокуроров?
Бегство как способ жизни?" Выходило - забавно, но выходило что-то не то...
Во двор вышли, зевая, два санитара, за ними шла молодая женщина-врач Полина Всеволодовна.
А Серова взял за локоток и настырно поволок в глубину двора неугомонный Воротынцев.
– Что вам сказал Академ?
– Предлагает бежать, обещает принести одежду.
– Странно. То же самое настоятельно рекомендую вам сделать и я. Да, да! Бежать!
И немедленно. Иначе вас тут угробят, инсулином или чем-нибудь другим. Вы подозрительный, вы лишний.
– Я все-таки знаком с Калерией. Да и потом... Мне здесь вчера ночью впервые понравилось... Хотя я понимаю: добровольный приход в больницу ошибка... Но, может, бежать отсюда - такая же или еще большая ошибка? Вот пусть Каля приедет... Вот пусть ночь настанет... Тогда... Тогда, может, роль моя в этой жизни для меня самого прояснится...
– Не валяйте дурака! Нашли время интеллигентничать! Вы потенциальный юрод! А здесь вас предназначают совсем для другой роли. Вы, может, не в курсе, но Калерия с Хосяком давние любовники. Кроме того - они единомышленники. Она, извините, поигралась вами - и все, и баста! Потив Хосяка она ни за что и ни при каких обстоятельствах не пойдет. Что еще говорил Академ?
– Сказал: они боятся - я убегу. Потому и послали его предупредить: побег напрасен. Все, как на духу, рассказал. И тут же сам предложил бежать...
– Как на духу, говорите? Не нравится мне это. Ной Янович старичок милый, ученый, но, к сожалению, склонный к наушничеству и провокациям. Болезнь, что поделаешь.
Боюсь, подставляет он вас. Поможет вам бежать, вас поймают и как беглеца жестоко накажут... А из наказанных здесь веревки вьют... Да и наказывать умеют.
Впрочем... Есть вариант. Вы одежду-то у Академа возьмите... Он вам как бежать предлагал?