Юсупов. Право на выживание

Новикова Анна

В состоянии сомнамбулы Софья сделала сколько-то глотков. Затем вжалась в подушку и снова начала тихо всхлипывать. Юсупов погладил ее по мокрым волосам, лег рядом и крепко обнял.

Сон напоминал вязкий грязно-серый кисель. Софья то и дело вздрагивала, стонала, заливалась слезами и снова засыпала. Краем сознания улавлила теплые поглаживания по спине и волосам, успокаивающий шепот.

Подняться с постели заставил зов природы. После долгого журчания Софья посмотрела на себя в зеркало — лучше бы не смотрела. Бледное лицо, фиолетовые круги под глазами. Следа от укуса и правда нет. А вот левый рукав

халата промок от крови и присох. Отдирать его Софья не решилась. Вернулась в постель и прижалась к Юсупову.

— Я обещаю, что буду долго, очень долго извиняться, — сказал он. — Но не сегодня, а когда ты придешь в себя и будешь готова осыпать меня проклятиями.

Софья сглотнула тугой комок в горле и ничего не ответила. Сейчас, лежа на мягкой постели, замотавшись в теплый халат, одеяло и княжеские объятия, былая пытка показалась давно просмотренным фильмом. Мерзким триллером, что оставил горькое послевкусие.

В обед следующего дня Софью разбудил аромат чего-то жареного и очень аппетитного. Она ведь так ничего и не ела в те злополучные два дня.

Князь накрыл стол. На тарелках жаркое с чесночным соусом. Тут же салат в большой миске. Кувшин с лимонадом и сводящий с ума еще горячий хлеб.

В желудке Софьи цербер вот-вот сорвется с цепи. Юсупов придвинул стул, наполнил стаканы лимонадом и уселся напротив. Обедали молча. А когда у Софьи в животе потеплело, в голове прояснилось, она начала сбивчивый рассказ.

Упомянула и про сыворотку а-ля ведьмак, и про препарат «страшный сон вампира», и про странное поведение большого начальника и его свиты, и про не очень далекого Матвея, и про пытки.

Юсупов откинулся на спинке стула и отхлебнул лимонад. В задумчивости изучал стены и потолок кухни и наконец сказал:

— Кто бы мог подумать, что несколько капель моей крови, коей я с тобой делился после наших БДСМ-ночей, нейтрализуют действие сыворотки и сделают тебя невосприимчивой к замедлителю метаболизма?

— Выходит, я теперь не человек? — сама не веря в то, что говорит, спросила Софья.

— Ну почему же? Человек, еще как человек. Это все действие моей крови двухсотлетней выдержки. Видимо совсем небольшая ее концентрация в тебе и вызвала такой щадящий эффект. Можно сказать, тебе повезло.

— Повезло? Ты это всерьез вообще? Мне повезло?!

Юсупов подпер щеку и мысленно обрадовался. Если сейчас начнется гневная тирада, значит, эта женщина снова в тонусе. И он не ошибся. Гневная тирада и правда началась.

А затем продолжилась, пока князь убирал со стола, пока курил на балконе, пока заваривал крепкий кофе, пока шуршал сладостями.

Софья выплеснула все, что накипело-наболело-накопилось за прошедшие два дня, два месяца и почти два года с момента их знакомства. Приплела такие мелочи, о которых Юсупов и знать не знал. Но он слушал и слушал, не перебивая. Где нужно кивал, угукал, хмыкал, поддакивал и снова кивал.

И вот спустя трое суток после вызволения из пыточной, когда Софья окончательно пришла в себя — хотя насчет здравого ума и состояния кукухи еще можно поспорить — они снова обедают на кухне. Снова обсуждают, чему быть — того не миновать. Снова припоминают сведения из рассказов Софьи. Да только в грядущем хэви метал дне ей самой роли не досталось. Ну разве что — имитировать

плач Ярославны.

— После всего, что я пережила за это время, ты смеешь мне говорить, что я никуда не поеду? — побелевшими от злости губами произнесла Софья.

Юсупов вздохнул в стопицотый раз и сказал:

— Именно из-за того, что ты пережила, ты никуда не поедешь.

— Поеду!

— Не поедешь.

Глава 20

Накануне

Серафима сжала в объятия, от которых ребра затрещали. Обдала цветочным ароматом кудрявых волос и запищала:

— Уиии! Сонечка-кошечка, как же мы давно не виделись! Я так соску-у-училась!

— Фима, пощади, — ответила Софья. — Задушишь.

Девушки засмеялись и уселись на диванчик в ресторане на четвертом этаже «Галереи». Хотелось, конечно, столик на террасе с видом на город, но там бронь на двести лет вперед. В зале звучит живая музыка. Патлатый пианист хорошо аккомпанирует, но в качестве бэквокала ужасно фальшивит. Сам же вокалист — высокий парень с кудрявой головой прямиком из эры диско — выдает популярные песни в современной аранжировке с закосом под инди.

Пахнет мясом на гриле и свежей выпечкой. Официанты передвигаются со скоростью света. Хоть в зале и не аншлаг, заказ пришлось ждать почти сорок минут. Но и они пролетели как два мгновения под трескотню Серафимы.

Рассказала про путешествие в Карелию. Как покаталась на ретропаровозе «Рускеальский экспресс», в котором воссоздан антураж конца ХIХ столетия. Ну там обивка сидений из зеленой кожи, стилизованные настольные лампы, старые фото на стенах купе, царский вагон-ресторан со стульями, которые вы точно видели в любом дворце Питера и его окрестностей. Гнутые ножки, узорчатое сукно, широкие спинки.

Нет, это не ошибка, поезд действительно едет на паровой тяге. На перроне можно даже попроситься в кабину машиниста, что Серафима и сделала. Заглянула в закопченную топку, как в жерло вулкана. Испачкала ладони угольной пылью, когда держалась за поручни кабины. Пофлиртовала с проводниками — истинные джентльмены в форме позапрошлого века, налакированные туфли, черный китель с пуговицами под бронзу, белые перчатки, фуражка.

Девушки-проводницы тоже хоть куда. Платья в пол, волосы заплетены в косу, голову украшает берет из фетра, в ушах сережки с зелеными камушками.

— А еще в поезде вкрапления двадцать первого века — везде есть розетки. Вот вообще везде. В каждом купе, в общих проходах, возле каждого столика, — затараторила Серафима. — Кстати, в вагоне-ресторане одна дама играла на пианино, а рядом с ней в золотой клетке щебетала канарейка. Прикинь? Канарейка!

Софья только и успевала угукать, округлять глаза и выдавать удивленные возгласы от очередной порции фоток и видео. Потом пошли истории о природе Карелии. Горы-водопады-парк-экотропы. Несколько пикантных знакомств, которые закончились ничем. Все мужчины, с которыми познакомилась Серафима, тоже оказались «не то пальто». Один женат, второй помешан на пеших походах с рюкзаками, в которые поместятся две квартиры. Третий накидался в вагоне-ресторане местного карельского бальзама — нет уж, увольте. Четвертый вообще какой-то овощ. Пятый частенько говорил о себе в третьем лице.