«З» - значит злоба
Шрифт:
Солнце снова светило и день казался летним. Я надела обычные джинсы и футболку, но поменяла кроссовки на босоножки, в честь неожиданного тепла. Траву на церковном газоне недавно подстригли, и тротуар с краю был замусорен зеленью. Несколько доверчивых нарциссов приняли эту приятную температуру за приглашение выставить на обозрение свои зеленые стебли.
Питера не было видно, но Гай стоял на углу, с рюкзаком у ног. Он заметил мою машину и притворился, будто голосует, подняв большой палец, с улыбкой на лице. Признаюсь, что при виде его, мое сердце екнуло. Он подстригся, и его лицо было настолько свежевыбрито,
На нем был темно-синий костюм, который плохо сидел. Брюки топорщились сзади и были слишком длинны, края подметали тротуар. Пиджак был широк в груди, что делало плечи такими преувеличенными, как носили в сороковые годы. Костюм, возможно, был пожертвован церкви, или он купил его у кого-то, кто весил на двадцать килограммов больше.
Каково бы ни было объяснение, Гай носил этот роскошный наряд с неловкостью, явно непривыкший к нарядной рубашке и галстуку. Интересно, была ли моя собственная уязвимость так же очевидна во время обеда с Ташей. Я подхожу к уходу за своей внешностью так же неловко, возможно, получая такие же печальные результаты.
Гай потянулся за своим рюкзаком, явно радуясь при виде меня. Он казался невинным, как щенок. Была в нем какая-то мягкость, что-то простодушное и несформировавшееся, как будто связь с церковью изолировала его от влияний мира все эти годы. Безрассудная часть его натуры смирилась и перешла в кротость, которую я редко видела у мужчин.
Он сел рядом со мной.
— Привет, Кинси. Как дела?
Он держал свой рюкзак на коленях, как ребенок по дороге в лагерь. Я улыбнулась ему.
— Вы принарядились.
— Я не хотел, чтобы мои братья думали, что я забыл, как одеваться. Что вы скажете о костюме?
— Цвет вам идет.
— Спасибо, — сказал он, улыбаясь от удовольствия. — О, кстати, Винни передавала привет.
— Ей тоже привет. Как вы договорились на обратный путь? Когда вы планируете вернуться в Марселлу?
Гай отвернулся к окну, небрежность его тона не соответствовала смыслу слов.
— Зависит от того, что произойдет в доме. Донован пригласил меня на пару дней, и я не возражаю, если все пойдет хорошо. Я думаю, что, если ничего не получится, не будет никакой разницы. У меня есть деньги. Когда соберусь уезжать, кто-нибудь подвезет меня до автобуса.
Я собралась предложить свои услуги, но передумала. Взглянула на него, изучая его лицо в профиль. При одном освещении он выглядел на каждый из своих сорока трех лет. В другие моменты казалось, что мальчишество — постоянная часть его характера. Как будто его развитие задержалось на возрасте шестнадцати, может быть, двадцати лет. Он рассматривал улицы за окном, как будто был в другой стране.
— Я так понимаю, что вы нечасто здесь бываете.
Он помотал головой.
— У меня не так много возможностей. Когда ты живешь в Марселле, Санта-Тереза кажется слишком большой и слишком далекой. Мы ездим в Санта-Марию или в Сан Луис, если нам что-нибудь нужно.
Он посмотрел на меня.
— Можем мы проехать по городу? Я хочу посмотреть, что происходит.
— Можем, почему нет? У нас есть время.
Я объехала квартал, вернувшись на Стэйт стрит, и повернула налево, направляясь к центру города.
Деловой район был не больше двадцати кварталов в длину и трех-четырех
В течение многих лет магазины на Верхнем конце привлекали массу покупателей в центре.
Нижний конец считался менее популярной частью города, где улицы заполняли дешевые магазинчики и третьеразрядные забегаловки, кинотеатр, где пахло мочой, полдюжины шумных баров и подозрительные отели.
Позже, район испытал возрождение, и модные заведения мигрировали на юг, вместе с оживленными улицами. Теперь уже Верхний конец демонстрировал заброшенные магазины, в то время, как Нижний захватил весь туристский бизнес. В хорошую погоду пешеходы поднимались с пляжа, парад туристов в шортах, лижущих мороженое.
— Он вырос, — отметил Гай.
С населением в восемьдесят пять тысяч Санта-Тереза не была большой, но город процветал.
Я постаралась увидеть его, как видел Гай, мысленно отмечая все изменения, которые произошли за последние двадцать лет. Замедленная съемка показала бы, как выросли стволы деревьев и вытянулись ветви, одни здания воздвиглись, другие исчезли, как дым. Линия магазинов мелькала бы сотнями вариантов: тенты, вывески, витрины, финальные распродажи некогда успешных заведений, перед тем, как следующее предприятие займет их место. Новые строения появлялись бы как призраки, заполняя пустые места, пока не осталось промежутков. Я помнила, когда тротуары в центре сделали шире, Стэйт стрит сузили, чтобы посадить деревья, привезенные из Боливии. Добавили скамейки в испанском стиле и телефонные будки. Появились декоративные фонтаны, которые выглядели, как будто были здесь годами. Пожар уничтожил два коммерческих предприятия, а землетрясение сделало остальные негодными к использованию.
Санта-Тереза была одним из немногих городов, который со временем стал выглядеть более элегантно. Строгие ограничения Архитектурной комиссии создали атмосферу утонченности, которая в других городах была уничтожена кричащим неоном, огромными вывесками и рагу из строительных материалов и стилей. Хотя местные жители жаловались на длинный и сложный процесс разрешений, результатом стало сочетание простоты и изящества.
На Кабана я проехала вдоль берега, развернулась в конце и направилась снова в город. Проехала к северу по Стэйт, наблюдая те же виды в обратном порядке. На Олив Гроув повернула направо, проехала мимо Миссии Санта-Терезы, а оттуда — к предгорьям, где находилась резиденция Малеков.
Я почувствовала, как интерес Гая возрос, когда дорога пошла вверх. Большая часть земли в этом районе была незастроена и покрыта огромными валунами песчаника и колючими кактусами с большими листьями, размером с хорошую ракетку для пинг-понга.
Резиденция Малеков располагалась близко к границе отдаленного района, оазис темной зелени среди бледного чапарраля.
Через неравные промежутки времени огонь проносился через предгорья, захватывающие пожары, пламя, растущее от вершины к вершине, пожирающее дома и деревья, поглощающее каждый росток. На пожарищах вырастали виды растений, известные как «пожарники», утонченные красавцы, появляющиеся из пепла обуглившихся и мертвых. Я до сих пор видела местами черные скрученные ветки, хотя с последнего большого пожара прошло пять или шесть лет.