За чертой милосердия. Цена человеку
Шрифт:
Как и следовало ожидать, щенок не дал мальчику хорошо поесть. Едва дождавшись конца ужина, Славик подхватил Барсика, сунул его в зимнюю ушанку и заторопился на улицу.
Анна Никитична подчеркнуто строго выговорила ему за то, что он плохо поел, заставила надеть куртку, но проводила его таким довольным взглядом, что Ольга рассмеялась:
— Если бы знали твои ученики, какой ты можешь быть доброй, то трудно тебе пришлось бы с дисциплиной!
— Ничего. Пойдет в школу, и он познает мою строгость,— пообещала Рябова.— Ну, закончила? Давай поболтаем, а? До кино еще больше часа.
—
На их языке «поболтать»—это обеим взобраться с ногами на диван и говорить о чем-либо самом сокровенном. А если все переговорено, то и просто помолчать наедине, изредка обмениваясь случайными фразами.
— Костюм сними, помнешь,— напомнила Рябова. Оля словно впервые заметила на себе праздничный костюм. Она даже покраснела и принялась поспешно переодеваться.
«Вот глупая! Вырядилась, удивить хотела!» — выругала она себя, вспомнив свою встречу с Леной. Молодая, со вкусом одетая жена Виктора неожиданно вызвала в ней ревнивое желание показать, что и они здесь не лыком шиты, что и у них есть что надеть. Теперь она видит, что сделала это зря. Лена оказалась безобидной и милой девчонкой, совсем еще наивной и доверчивой.
Переодевшись в голубое, чуть поблекшее летнее платье, которое она сшила два года назад в Петрозаводске, когда училась на курсах мастеров лесозаготовок, Оля снова почувствовала себя легко и привычно. Дорогой и красивый серый костюм действительно тяготил ее. Она долго мечтала о таком, копила деньги, подбирала материал, а когда сшила, то не ощутила никакой радости. Приятно наряжаться, если хочешь кому-то понравиться.
— Ну как, видела его? — спросила Рябова, когда
Ольга устроилась на диване, отвалившись в другую сторону.
Подруга сделала вид, что не понимает:
— Кого его?
— Ну-ну, не хитри... Сама знаешь...
— Видела... Целый день пряталась, ну, думала, сегодня пронесло, а вечером на бирже встретились.
— Ну и как же у вас? Расскажи! — Рябова подвинулась поближе. Оля понимала, что Анной Никитичной руководит сейчас не праздное любопытство, но рассказывать вдруг расхотелось.
Вчера поздно вечером они долго говорили об этом, пытаясь найти самую разумную линию в отношении Ольги к новому техноруку... Анна Никитична была непреклонна: «Держись гордо! Покажи ему свое презрение... Таких надо учить!» Вчера Ольга не возражала. Известие, что Курганов приезжает в Войттозеро, вызвало в ней сложные чувства. Сглаженная годами, потерявшая свою остроту обида заговорила вновь. Действительно, зачем он приехал сюда? Да еще не один, а с женой?.. У Анны Никитичны был свой взгляд на это: «Он или подлец, который не видит ничего предосудительного в ваших прошлых отношениях, или мямля, слюнтяй, рассчитывающий хоть как-то успокоить свою совесть».
Ольга слушала ее, кивала головой, а сама втайне надеялась на что-то третье. Ей не хотелось верить, что Виктор, ее честный, откровенный и скромный Витька, которого она так хорошо знала, мог оказаться таким. С какой радостью она стала бы доказывать Анне Никитичне обратное, но факты были против нее. Злость, горечь, обида заглушали все...
Так было вчера. А сегодня все оказалось и проще и сложнее.
Оля вяло, как бы нехотя рассказала о встрече с Кургановым,
— Слюнтяй,— констатировала Анна Никитична.— Типичный слюнтяй... Даже странно. Внешне вроде производит хорошее впечатление. Я по пути специально заглянула в контору посмотреть на него. Он был там, о чем-то спорил с Орлиевым. Спорил вроде по-деловому, мне даже понравилось... А вот возьми же ты,— такую штуку с тобой упорол, а?
Анна Никитична вгорячах любила употреблять подчеркнуто грубоватые обороты речи.
— Ты напрасно так считаешь,— возразила Оля.— Курганов не такой уж и плохой...
— Это еще что такое? — Рябова даже приподнялась от удивления.— Уж не думаешь ли ты его оправдывать?
— Нет, не думаю... да и незачем.
— Так чего ж ты скатываешься на позиции всепрощения? Экая непротивленка злу насилием нашлась!
— Слушай. А ты не допускаешь мысли, что он ничего не знал?
— Как это не знал? Чего не знал?
— Не знал, что у меня есть сын.
Анна Никитична от негодования даже фыркнула. С грохотом сунув ноги в стоявшие у дивана туфли, она поднялась и широко, по-мужски, зашагала по комнате.
— Не знал?! — передразнила она Ольгу.— Как это не знал? Но, черт возьми, знал же он о том, что клялся тебе в любви? Ну если он этого не помнит, то... Знал же он, что... Прости, но мне так и хочется сказать грубость... Хорошо, хорошо, не буду! — Рябова сделала успокаивающий жест, хотя Оля ничем не выразила своего недовольства.— Неужели он и этого не знал? Он забыл все! Или хочет забыть! А так поступают подлецы!
Ольга слушала разгневанную подругу, и, странное дело, вчерашние чувства, так сильно бушевавшие в ней целые сутки, не приходили. Даже наоборот. Подчеркнуто грубые слова Анны Никитичны почему-то скорее оправдывали Виктора, чем обвиняли его. Она как бы наяву увидела себя произносящей эти слова и сама устыдилась их. «Боже мой! Ведь все тогда было не так, совсем не так... Разве в этом дело?» — думала Ольга, радуясь, что в разговоре с Виктором она все-таки сдержалась.
— Аня, знаешь, о чем я подумала? — с радостью и чуть грустной улыбкой вспомнила Ольга.— Вот ты говоришь — клялся... А мы ведь никогда не говорили о любви. Не говорили, понимаешь... Сначала, наверное, стыдились этого слова, а потом и говорить было незачем... Мы так редко могли быть вдвоем... И всегда где-то неподалеку обязательно был Пашка. Он всегда чувствовал, когда мы вдвоем, и обязательно громко пел, чтобы мы знали, что он идет...
Это признание произвело на Анну Никитичну неожиданное воздействие. Она резко остановилась посреди комнаты, долго с ужасом смотрела на просветленное лицо подруги,
— Ольга! — металлически ровным и бесстрастным тоном произнесла она.— Ты все еще любишь его!
— Что ты,— испугалась та.— Я просто вспоминала...
— Ольга, не отказывайся. Ты любишь его. Теперь я все понимаю.
— Ты ошибаешься.— Оля взяла себя в руки и улыбнулась горько, насмешливо.— Я люблю?! Смешно... Разве можно после всего, что было, любить! Нет, Аня, тысяча раз нет.
— Не спорь!—недовольно приказала Рябова, опускаясь на диван рядом с подругой.
Некоторое время обе молчали.