За чертой милосердия. Цена человеку
Шрифт:
Документу трудно было не поверить. В нем действительно черным по белому было засвидетельствовано, что «Рантуев Ростислав Ольгович родился 8 октября 1944 года в городе Петрозаводске». А в графе «отец» стоял уверенный прочерк.
Пораженная всем этим, Лена молчала. Она смотрела на цифру «23», под которой значилась в ее тетради фамилия Славика, не знала, что ей делать дальше, что спрашивать, что говорить.
Увидев, что гостья и не собирается уходить, Рантуева с подчеркнутым безразличием занялась домашними делами. Сняла куртку, сапоги, разожгла керосинку, чтобы разогреть принесенный ужин, и принялась
— Ольга Петровна, Славик знает об этом?
— О чем? — Рантуева повернула к Лене намыленное лицо, смахнула тыльной стороной ладони наползавшую на глаза пену.
— Ну... что у него по документам нет отца.
Лишь закончив умывание и вытираясь длинным вафельным полотенцем, Ольга ответила:
— Он узнает тогда, когда будет способен правильно понять...
Наконец-то в ее словах Лена уловила располагающие к откровению нотки.
— Скажите, вы сами это сделали или так нужно?.. Этот прочерк в метрике?..
Рантуева уже находилась в другой комнате. Возможно, она не расслышала или не поняла, но очень долго не отвечала.
Она вышла к Лене переодевшаяся—в светло-сером костюме, в черных замшевых туфлях и белой шелковой блузке. Ее короткие вьющиеся волосы были аккуратно уложены и высоко заколоты сзади Обручевой гребенкой.
«Как здорово к ее глазам подошли бы косы!» — подумала Лена, глядя на стройную красивую фигуру Ранту е вой.
Ольга Петровна сняла с керосинки кастрюлю, поставила чайник и вновь присела напротив Лены.
— Вы, кажется, что-то спрашивали?
— Этот прочерк... Вы сами так сделали?
— Да, этого прочерка у Славика могло бы и не быть...
— Скажите, зачем вы это сделали? Это же так ужасно... Почему только разрешают так делать?!
— Разрешают?!—усмехнулась Ольга Петровна. Ее взгляд грустно остановился на Лене.
— Он сделал что-то очень плохое, да? — от волнения почти шепотом спросила та.
— Сейчас я, может быть, поступила бы по-другому...— как бы не слыша ее, сказала Оля.— А тогда — только так, только так.
— И все-таки это ужасно!
— Почему ужасно! — В один миг взгляд Рантуевой вновь стал строгим и чуть надменным.— Вот вы! Вы очень любите своего мужа?
— Очень! — Лена даже покраснела от невольно вырвавшегося признания.
— Ну, а если бы он бросил вас... Пусть даже он не знал бы, что вы беременны. Как бы вы поступили?
— Не знаю. Я просто даже не могу представить себе такого.
— Я тогда тоже не могла это себе представить... Потому, наверное, так и поступила... А Славик вырастет, я постараюсь, чтоб он понял... Простите, но мне пора кормить сына.
з
В это время дверь с треском распахнулась, и Славик— испуганный, с ошалелыми глазами,— заметался по квартире, прижимая к груди щенка.
— Мама! Он идет. Он отберет у нас Барса...
Он совал щенка под кровать, за шкаф, попробовал даже закрыть его подушками, но ни одно место не казалось ему надежным. И когда снова широко распахнулась дверь, замерший от испуга Славик со щенком в руках стоял посредине комнаты.
В кухню не вошел, а ворвался плотный старик с круглой седоватой бородой. Его красное от гнева, потное лицо блестело, а большие широко расставленные
— А, вот ты где? — Даже не поздоровавшись, старик шагнул к Славику, широкой ладонью поддел снизу маленькое тельце щенка, а другой рукой ухватил мальчика за ухо.
— Не отдам, он мой! —закричал Славик.
— Отец, что такое? — негодующе поднялась Оля.
— А то, что твой чертенок украл у меня щенка.
— Я не украл... Я взял одного... У тебя их много!
Скулил щенок, рычал старик, истошно кричал Славик.
— Славик, отдай щенка! Отец, отпусти ребенка сейчас же!
— Ты на меня не кричи, а лучше сына научись в строгости держать! Я из-за этих щенков какие расходы несу. Да знаешь ли ты, поганец,— вновь подступился старик к Славику,— сколько этот щенок стоит?! Мне в городе полтораста целковых дают за каждого, а тебе баловство да озорство!
— Мамочка, пусть он оставит нам Барсика... Ну, пусть, мамочка! — уже не кричал, а тихо упрашивал Славик, глядя на мать жалобными глазами.
— Отец, я тебе отдам деньги, оставь щенка. Сейчас нет, а после получки отдам,— попросила Ольга.
— Ну, уж дудки! Знаем мы вашу отдачу... Тоже богачка нашлась! Да чего, скажи на милость, я буду с тебя деньги получать, коль чужие люди их сами навязывают.— Старик повернулся за сочувствием к молча наблюдавшей эту сцену Лене. Однако, поняв, что и та держит не его сторону, он вскипел еще больше: — Ишь богачка нашлась! Видели, а! Она на пустое баловство полторы сотни готова выкинуть! Хотя, что ей? Сколько денег ты псу под хвост выкинула? За восемь-то лет? Посчитай-ка по двести целковых в месяц... Ей, видите ли,— старик вновь повернулся к Лене,— пенсию назначили, а она...
— Прекрати! — меняясь в лице, крикнула Ольга.
Ее голос прозвучал так резко, что старик застыл с полуоткрытым ртом, а Славик испуганно прижался к матери:
— Мамочка, не надо. Не надо...
— Ты продашь щенка? Деньги я отдам завтра, одолжу и отдам.
Лена даже удивилась тому сдержанному спокойствию, с каким Ольга Петровна произнесла эти слова. Старик, казалось, сдается. Он в нерешительности поглядел на щенка, притихшего на его огромной узловатой ладони, даже чуть-чуть приподнял его, как бы пробуя на вес, и вдруг сказал, словно отрезал:
— Не продам. Не терплю баловства.
— Тогда уходи. Не играй у мальчишки на нервах.
— Ну-ну... Ты отца-то не больно гони... Гляди, как бы каяться не пришлось... Я-то уйду, а вот ты сама ко мне не пришла бы... Все вы умны на один час...
— Что за шум, а драки нет!
Никто и не заметил, как на пороге кухни появилась Анна Никитична. Веселая, улыбающаяся, она окинула всех быстрым, приветливым взглядом и сразу забрала все в свои руки.
— Дядя Пекка здесь? Тогда все понятно... Новое обострение междуродственной обстановки. О, Елена Сергеевна? Вот не ожидала встретить здесь... Здравствуй, Славик, здравствуй, дорогой мой! — Она подхватила мальчика под мышки, подняла в воздух и поцеловала. По той легкости, с какой она это проделала, чувствовалось, что она так поступает не впервые.— Ну, Ольга, а я к тебе в гости. Еле дождалась, когда вернешься. Что это вы все словно по камню проглотили? Дядя Пекка! Ты что? Щенками здесь торгуешь, что ли?