За чертой милосердия. Цена человеку
Шрифт:
— Почему же Солнце не взрывается? — спросил один из рабочих и заявил: — Нет уж, от такой бомбы давно бы одна пыль осталась.
— У меня Еопросик такого содержания! — услышал Виктор знакомый голос.
Так и есть. В дверях стоял взъерошенный, с возбужденно блестевшими глазами, невесть когда появившийся здесь дядя Саня.
— Возможна ли подобная же цепная реакция на нашей обитаемой ныне планете? И как на данный вопрос смотрит современная нам наука?
— Я, товарищи, не специалист... Но, вероятно, теоретически это возможно, хотя практически
— Допустим. Вопрос второй.— Дядя Саня на секунду задумался и выпалил: — Была ли практически осуществима атомная бомба,— допустим, десять лет назад?
— Нет, не была,— улыбнулся Виктор, угадывая, к чему клонит дядя Саня.— Атомная бомба появилась восемь лет назад, когда исход войны был уже ясен. Ее применение, даже по мнению многих видных американских ученых, было величайшим преступлением перед человечеством..,
— Это мы знаем,— широким жестом прервал его дядя Саня.— Мы подписывали Стокгольмское воззвание и все это знаем... Заостряю вопрос. Почему же вы не допускаете практического осуществления цепной реакции на всей нашей обитаемой планете?
— Но ведь это никому не нужно. Это приведет к гибели на Земле всего живого.
— Не возражаю... А откуда вам известны коварные планы человеконенавистных империалистов, и чем вы докажете, что они не преследуют именно такие цели?
Дядя Саня, считая, что поставил своего оппонента в затруднительное положение, оглядел публику и милостиво помог ему:
— Даю наводящий... Не следует ли из вышесказанного, что на современном нам этапе человечество находится под угрозой и цивилизация способна уничтожить саму себя?
— Ну, ты еще чего?! — поднялся над столом Орли-ев.— Ты прежде думай, а потом болтай... Привык распускать язык, да еще при народе.
Дядя Саня моментально сник. Он, оробело глядя на Орлиева, пытался еще что-то сказать, но возбужденный блеск в его глазах уже уступил место растерянности и беспокойству.
Виктору стало жаль дядю Саню. С подчеркнутым уважением он разъяснил, что истинная наука не может быть направлена во вред человечеству, что ядерные реакции на Земле, в отличие от солнечных, носят строго управляемый характер, а выдающиеся ученые, как советские, так и западные, сейчас энергично выступают против использования атомной энергии в военных целях.
— Эта борьба проходит в рамках всемирного движения за мир. И очень показательно, что один из выдающихся физиков современности, французский ученый Фредерик Жолио-Кюри, чьи труды много сделали для расщепления атома, является председателем Всемирного Совета Мира...
— Товарищ Жолио после войны вступил в коммунистическую партию! — добавил дядя Саня.
— Вот в таком плане и должна идти речь! — довольно произнес Орлиев.— Ну что ж, товарищи! Я думаю, все ясно. Будем считать нашу стихийную политбеседу оконченной. Пора и расходиться. Кто, я вижу, в кино собирался, а кто и дома с утра не был... Завтра без десяти семь планерка! — напомнил он.
— Слушай, а крепко ты его! — восхищенно сказал Панкрашов, когда они вышли на шоссе.— Старика чуть кондрашка не хватила... У нас тут никто с ним так
— Из-за тебя же все это и вышло,— недовольно перебил его Виктор,— учти, Костя! Если еще хоть раз доставят на биржу плохо разделанные сортименты — все отнесу за твой счет.
— На все переделки моей получки не хватит,— засмеялся Панкрашов. Он щелкнул крышкой никелированного портсигара, предложил папиросу Виктору.
— Спасибо. Я сегодня накурился так, что уже чертики в глазах прыгают...
— Да-а, круто ты за дело взялся.— Панкрашов затянулся.— Что касается штабелей, то тут я со стариком согласен. Чего нам за сплавную контору голову ломать... Скажут они: переделать, тогда другой вопрос! А чего нам наперед батьки в пекло лезть?!
— Ты знаешь, что такое ГОСТ? — спросил Виктор.— Мы будем делать, как положено...
— Попал я в переплет! — с отчаянием развел руками Панкрашов.— Одному кубики гони, другому качество давай... Да разве ж можно по ГОСТам работать? Тогда о плане и думать нечего.
Виктор чувствовал, что Панкрашов переживает совсем не так сильно, как старается показать это. «Привык дурачка на себя напускать»,— с неприязнью подумал он и холодно произнес:
— Ничего. Возьмешься за дело по-настоящему—и план будет и ГОСТы выдержишь.
— Крутой ты! — рассмеялся Панкрашов.— А вчера вроде другим мне показался, когда песни пели... Ну, брат, одно скажу — найдет у вас с Орлиевым коса на камень... В кино не собираешься сегодня? А то приходи! Ну, мне сюда. Привет Елене Сергеевне передавай.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ 1
Мальчик кормил щенка. Щенок был совсем крохотный, он еле держался на коротких дрожащих лапках. Его длинные, чуть ли не до земли свисавшие уши смешно болтались, когда он, тыкаясь мордочкой в молоко, захлебывался и фыркал.
На Лену мальчик не обратил внимания, лишь заслонил от нее щенка и стал решительнее тыкать его носом в блюдце.
— Ты его с пальца попробуй,— посоветовала Лена.
Мальчик непонимающе взглянул на нее, и Лена поразилась цвету его глаз. Они были настолько черными, что в них совершенно терялись зрачки, и от этого взгляд казался особенно пристальным и не по-детски грустным.
— Да, да, попробуй,— улыбнулась Лена.— Вот так,
Она положила на траву сумочку, взяла на руки щенка, обмакнула в молоко палец и поднесла к черному холодному носику. Щенок доверчиво потянулся к пальцу. Его розовый шершавый и теплый язычок так и замелькал, слизывая молоко. Крохотное тельце даже задрожало от удовольствия, и ощущение этого было настолько приятным, что Лена радостно засмеялась:
— Ну, ну, не спеши! Вот тебе еще, свеженького.
И еще вот, еще... *
Вначале мальчик смотрел на это обрадованно, потом стал все тревожнее заглядывать в лицо Лене и наконец ревниво потянулся к щенку: