За чертой милосердия. Цена человеку
Шрифт:
Орлиев явно растерялся. Не ответив на приветствие, он торопливо сгреб со стола бумаги, сложил их в папку, сунул в ящик стола... Потом сдержанно улыбнулся и предложил гостям садиться.
Чадов и здесь вел себя как дома. Он сел поближе к столу, закурил и, глядя на не скрывавшего свое недовольство Орлиева, чуть заметно улыбнулся. Виктор чувствовал себя так же неловко, как и Тихон Захарович. Он молча оглядывал комнату. В углу, где в день приезда стояла вторая кровать, было пусто.
— Не мемуары ли писать надумали? — спросил Чадов, кивая на ящик стола.
Вероятно,
— Нет...
— А зря! — и Чадов сожалеюще причмокнул.— Разве плохо было бы, если бы появилась книжечка о нашем отряде... Есть что рассказать, есть что вспомнить...
— Как в район съездил? — перебил Орлиев, обращаясь к Виктору.
— Хорошо, Тихон Захарович.
— В леспромхоз заходил? Потапова видел?
— Заходил, и обо всем договорились. Он обещал помочь нам бульдозерами, а запчасти, какие есть, я отобрал. Надо завтра послать за ними машину. Порубочный билет выписал...
— Тихон Захарович! — неожиданно вступил Чадов.— Правду ли говорят, что вы не поддерживаете предложений Курганова?
— Кто говорит? — нахмурился Орлиев, и Виктор заметил, как чуть дернулась его правая щека.
— Многие...
— Зря говорят,— Орлиев помедлил, посмотрел искоса на Виктора.— Завтра мы начнем создавать свой дорожно-строительный участок и будем переходить в семидесятый квартал. В начале сентября переведем туда участок Рантуевой. А что касается профилактики, то тут никакой проблемы нет. Технорук обязан еледить за своевременностью ремонта — и все тут.
Ответ Орлиева был для Виктора полной неожиданностью. Он верил, что теперь, после разговора с Потаповым, ему будет легче убедить Орлиева, но он и не надеялся, что Тихон Захарович согласится так быстро. А вдруг Орлиев хитрит? Вдруг согласился лишь потому, что раскусил намерения Чадова и не хочет давать ему лишний козырь?
Но Чадов и сам был, казалось, обрадован не меньше Виктора.
— Я так и думал! — улыбнулся он.— Конечно, это какое-то недоразумение! Значит, и на собрании вы не выступали против?
— Я же говорил тебе!— радостно воскликнул Виктор.
Их оптимизма не разделял только сам Орлиев. Он
сидел, задумчиво барабаня пальцами по столу, и недовольно хмурился.
— Вероятно, на собрании вы высказались лишь за то, чтоб не делать этого, не обдумав, очертя голову? — продолжал Чадов.— Вы в таком смысле высказались?
— Я всегда говорю то, что собираюсь сказать,— холодно заметил Орлиев.
— А люди, конечно, не поняли вас. Они поняли, как будто вы хотите положить предложения Курганова под сукно.
Орлиев неожиданно нервно рассмеялся:
— Разве у нас есть в конторе сукно, под которое можно что-либо положить? У меня на столе даже стекла нет.
— Это же так говорится,— улыбнулся Чадов.— Иносказательно, вроде...
— А ты давай прямо, без этих самых иносказаний.— Орлиев посмотрел на Чадова, выжидающе сощурился. Его широкий, угловатый лоб темной
Чадов словно бы не замечал всего этого. Он медленно достал сигарету, прикурил и равнодушно спросил:
— Значит, на собрании вы поддержали Курганова?
Виктор видел, что какое-то время Орлиев колебался.
Однако вопрос был поставлен слишком прямо, и Виктору стало жалко попавшего в смятение Тихона Захаровича.
— Какое это теперь имеет значение? — воскликнул он, обращаясь к Чадову.
— Погоди, Курганов! — Орлиев даже руку протянул, как бы отстраняя технорука от разговора.— Ты хочешь знать, поддержал ли я на собрании предложения? — Тихон Захарович подался к Чадову, сощурился еще больше.— Нет, не поддержал. Так и запиши. Достань свой блокнот и запиши... Если хочешь знать, то и сейчас я считаю, что не в них дело. Хочешь знать — почему? Могу объяснить. Я никогда не ищу объективных причин для оправдания. А эти предложения не что иное, как попытка найти оправдание... Дескать, мы не выполняем план потому-то. Стоит что-то подправить, и план будет выполняться. Ерунда! Пока мы не заставим людей работать как надо, ничто не поможет. Это главное, сюда и бить надо.
— Любопытно! — глаза Чадова оживленно заблестели.— Значит, вы считаете, что виноваты люди?
— Мы не выполняем план, этим все сказано.
— Тихон Захарович, вы не правы! — не выдержал Курганов.— Вы забываете, что план нам дается в расчете на каждый механизм... Если мы не будем правильно эксплуатировать трактора или лесовозы, мы никогда не выполним плана.
Орлиев недовольно покосился на технорука:
— Механизмами управляют люди.
— Но ведь машина не человек! Если она вышла из строя, ее не уговоришь и не заставишь поработать лишний часок.
— Ты ломишься в открытую дверь... Люди решают все, и никто никогда не докажет мне обратного.
— Да, люди управляют механизмами! Но им надо создать условия! — разгорячился Виктор, уже не обращая внимания на Чадова, который с довольной усмешкой следил за спором.— Даже самый опытный трелевщик почти не властен над трактором, застревающим в болоте; даже самый лучший шофер бессилен перед бездорожьем.
— Красиво говорить ты умеешь,— с сожалением покачал головой Орлиев.— Но кто ищет в лесу легкой работы, пусть сразу меняет профессию. Будут у нас и болота и бездорожье... Даже при коммунизме терпеть их придется. Потому-то мне и не по душе твои планы! Размагничивают они людей, на легкую жизнь настраивают.
— О чем спор?! — Чадов удивленно развел руками.— Лично мне все ясно, кроме одного. Почему же вы, Тихон Захарович, все же приняли предложения Курганова?
— «Почему», «почему»,— рассердился Орлиев.— А ты, видать, хотел бы, чтоб я их не принял. Для твоей статейки было бы вот как выгодно! На этот раз тебе не удастся сделать из меня консерватора или антимеханизатора. Не выйдет!
— Зачем же вы так? — улыбнулся Чадов.— Стоит ли обижаться на критику в газете? Каждый из нас делает свое дело.