За Дунаем

Цаголов Василий Македонович

Но стражник сделал вид, будто не слышал ее вопроса.

— Куда ты дел моего сына? — вдруг отчаянно закричала Фарда.— Отдай мне сына! Слышишь! Пусть сгорит твой дом...

Стражник засуетился, оглядываясь на дверь:

— Ты, наверное, с ума сошла? Какой сын?

— Зачем ты его арестовал?

Но тут распахнулись двери гауптвахты, Фарда увидела Знаура и бросилась к нему. Однако стражник опередил женщину и оттолкнул ее в сторону. Но мать догнала сына и припала к его спине. С трудом стражник и конвоир оторвали ее от арестованного.

Знаур уходил

все дальше и дальше. Теперь уже в окружении конвоиров. Солдаты сменили стражников. На их плечах застыли ружья, в патронташах комплект боевых патронов. Два шага отделяют Знаура от впереди идущего солдата. Всего один прыжок и... Один прыжок. Но конвоиров двое! Два штыка блестят под лучами раннего солнца.

Ветерок легонько подталкивал Знаура в спину. На липовой аллее шелестела густая листва. Не останавливаясь, Знаур оглянулся на горы и почувствовал, как сжалось сердце.

— Иди, не задерживай, а то враз огрею,—пригрозил солдат, тот, что шел позади.

Шагали через железнодорожные пути к вагону с решетками он стоял особняком. Вдоль него расхаживал солдат. Увидев конвой с арестованным, он приподнялся на широких растоптанных носках казенных сапог и забарабанил кулаком в зеленый бок вагона. Не сразу в дверях показался солдат. Появившись, покрутил загнутый кверху ус и, не взглянув на арестованного. потребовал:

— Реестр!

Знаур с надеждой смотрел на него снизу вверх. Ему казалось, что это самый главный начальник и сейчас он отпустит его домой. Но тот гаркнул:

— А ну. давай, поднимайся!

Арестованный все еще ждал чего-то.

— Ну, чего выкатил бельма? Живо, говорю! — усатый стал в дверях боком, чтобы дать пройти Знауру.

С ужасом понял арестованный, чего хотят от него. Взялся, наконец, за деревянные поручни и, поднявшись по ступенькам, протиснулся мимо солдата. В коридоре невольно провел рукой по решетке, за которой остались солнце, горы. аул... Знаур ожесточенно вцепился в решетку и тут же услышал смех.

— Ну. попробовал? А теперь ступай, отдыхай,— солдат подтолкнул Знаура в раскрытую дверь,— вот твоя сакля...

Знаур вошел в тесную клетушку, и за ним задвинулась дверь. Оглянулся: на уровне его лица торчало маленькое оконце и тоже с решеткой. Зарыдав, Знаур навалился на толстую дубовую дверь.

Заглянул в оконце усатый и. зевая, проговорил:

— Успокойся, разбойник... Угомонись, буйная головушка, так-то будет лучше. Себя пожалей, дурень! Ведь двадцать годков тебе жить в неволе... Так что не балуй.

Арестованный метнулся к окну, с новой силой тряхнул решетку.

— Не дури, а то бить буду.— строго сказал солдат.

Знаур в изнеможении упал на жесткую полку и затих. Солдат ушел, гремя ключами и громыхая сапогами.

Долго лежал Знаур лицом вниз. Он не повернулся, когда открывали дверь. Затопали сапоги усатого, и раздались еще чьи-то шаги. Дверь захлопнулась. Знаур слышал, как с улицы звали кого-то:

— Царай!

Тот же голое продолжал торопливо говорить:

— Ты не думай о доме! Слышишь? Мы не оставим тебя даже на краю света. Понял?

Мы будем ждать от тебя письма. Соберем деньги...

Ударили в колокол, и под вагоном заскрежетало. Кто-то быстро пробежал по коридору.

В вагоне грохотало и трясло. Знаур поднялся и, усевшись с ногами на полке, зажал ладонями уши. На полу между полками плясала тень от решетки. Раз... два... три... шесть клеток в одну сторону, четыре в другую.

На соседней полке лежал человек с закрытыми глазами, и было трудно понять, спит он или нет. А за окном мелькали поля, деревья, виднелись вершины гор. Знаур расстегнул ворот бешмета и, почувствовав на себе взгляд соседа, оглянулся.

— Вот мы и встретились опять, Знаур,— проговорил тот глухо.

Знаур ошалело смотрел на него.

— Ты?! Царай!..— соскочил Знаур и бросился к другу, обнял его, зарыдал:

— Что будет с нами теперь?

Царай положил руку на непокрытую голову Знаура и проговорил:

— Мы вернемся домой! Обязательно!

СТАРА ПЛАНИНА

1

Войска стояли лагерем у Зимниц в ожидании переправы на левый берег Дуная. Правда, никто не знал, даже высшее начальство, что переправа главных сил будет именно здесь. Пока саперы наводили через реку понтонный мост, в сотнях, батареях и полках нижние чины отсыпались после долгой дороги через всю Румынию к границам Болгарии. А офицеры проводили время за картами.

Кавказская казачья бригада расположилась верстах в трех от города. Казаки и охотники из осетинского дивизиона, будучи по натуре веселым народом, несмотря на запрет, пели у костров вполголоса любимые песни, беззлобно шутили и искренне радовались делу, которое вот-вот должно открыться.

Все дни ожидания походили один на другой. Отправлялись в ночные разъезды да глазели на тот берег.

Однажды обычное ленивое бивуачное утро было нарушено. Новый начальник бригады полковник Тутолмин созвал к себе офицеров, чтобы объявить им приказ главнокомандующего действующей армией, его императорского высочества Николая Николаевича.

Офицеры были всего несколько дней знакомы с полковником. До него дивизией командовал генерал-лейтенант свиты его величества Скобелев-старший. А после расформирования дивизии образовалась Кавказская казачья бригада, куда вошел и Владикавказский осетинский полк. Командовал им полковник Левис-оф-Менар.

Тутолмин принял бригаду на марше к Журжево. Еще не старый и очень подвижный, он с первых же дней пришелся по душе офицерам и казакам своей немногословностью и распорядительностью.

Тогда же ночью, в пути, вместе с новым начальником в бригаду пришла радостная весть, которая приободрила людей. Вскинув руку, Тутолмин улыбнулся и зычным голосом поздоровался с бригадой, застывшей в ожидании: «Здравствуйте, други!»