За Дунаем
Шрифт:
— Индрис, почему ты не ешь?
Гость постучал пальцем по пустому ковшу:
— Наливать надо вино... Шашлык и вино — как родные братья.
— Фу, а я не догадался предложить еще по чарке,— засуетился хозяин и приказал денщику: — Вытащи бочонок и разлей господам офицерам!
Второй гость, командир дивизиона, молчавший весь вечер, сразу же оживился:
— Ай, молодец Александр! Хорошее вино сердце веселит.
— «Век живи—век учись», говорят у нас,—Александр нетерпеливо поглядывал, как денщик разливает вино; ему казалось, что делает
Дружно чокнувшись, приложились к ковшам, молча выпили и сразу же потянулись к закуске.
— Как вы думаете, господа, когда начнется переправа бригады? — спросил Александр, обтирая губы салфеткой.— Право же, уж надоело ждать. Ехал спешно на войну, а попал на отдых. Слышали, господа, новость? Главнокомандующий Абдул Керим-паша поклялся, что русские не решатся на переправу у Си-стова.
— Почему? — спросил Есиев.
— Укрепление, крепость, крутой берег... Только безумцы решатся на такое.
— Эх, был бы приказ...— вздохнул Гайтов.
— Паша сказал, что скорее у него на ладонях вырастут волосы, чем русские рискнут!
— Он большой шутник,— Есиев погладил рукоятку кинжала.
— А не кажется вам, господа, что это так. Похоже, наши готовятся брать Никополь и Рущук... Уже третий день артиллерия обстреливает эти крепости.
Поручик Гайтов, не переставая есть, молча протянул ковш денщику, и тот проворно схватил бочонок. Подставил посудину и командир дивизиона Есиев.
— Никто ничего не знает, в секрете держат,— проговорил Есиев.— Известно одно: люди рвутся в дело...
Александр взял с тарелки горячий кусок мяса, подкинул на ладони, подул на него и, прежде чем откусить, сказал:
— С такими казаками скоро до Стамбула дойдем!
Сотник ел быстро, обжигаясь с непривычки, а когда покончил с куском, потянулся за другим:
— Бог ты мой, как вкусно! Пожалуй, сейчас нам до Стамбула далеко, надо прежде Дунай перейти...
Сидел Александр, поджав под себя ноги по-восточному. Попав впервые в общество охотников, Верещагин старался во всем подражать им. Но у него еще не все получалось, и он от этого страдал.
— Казак много спать будет — скоро ленивым станет,— Гайтов чокнулся с Есиевым, дождался, когда наполнят ковш Александру, с ним чокнулся.— Пусть бог помогает нам!
— Оммен! — сказал Есиев.
— Дай бог! — поддержал Александр.
Выпил Гайтов и, не закусывая, опрокинулся на спину, задумался.
— Запах пороха щекочет нервы.— Александр оглянулся на денщика, и тот удалился, прихватив полный шампур с недожаренным мясом.
Он двигался по-утиному и боялся выплескать вино из глиняной чашки, которую раздобыл у румына.
Устроившись у входа в палатку, он, не мешкая, приложился к вину. Высокая лохматая папаха его съехала на затылок. Было слышно, как он вздохнул, свободно, глубоко.
— Не к теще ехали, а на войну и вдруг остановились на виду у неприятеля,— Александр последовал примеру Гайтова и тоже опрокинулся навзничь.
Тишина. Бивуак ушел
всадник, и опять стихло вокруг. Есиев оперся на локоть и подбросил в огонь сучьев.
— Государь прибыл, где-то поблизости от Зимниц остановился,— Есиев лениво зевнул.— Ну, что, господа, пора спать, завтра может случиться переправа. Только в каком месте?
— Надо полагать, там, где войска,— Верещагин вытер подбородок.
— Ха-ха! Они по всему берегу Дуная,— весело сказал Есиев.
Смутившийся Александр что-то' пробормотал. Не заметив, однако, смущения сотника, Есиев воскликнул:
— Держу пари, переправа будет против Систова!
— Значит, тебе известно? — обернулся к нему Гайтов.
— Мне так хочется!
— Послушай, Асламурза,— Гайтов понизил голос,— что там натворил Мамуков?
Отодвинув от себя пустую плошку, Есиев сел и подкрутил кончики пышных усов.
— Господам, непременным членам съезда^ мировых судей Владикавказского мирового округа, в просьбе отказано!
Все засмеялись шутке командира дивизиона.
— Нет, правда, как с ним, беднягой, велено поступить? Ему охота воевать, он уж очень просил меня поговорить с тобой. Я обещал ему. Ты же знаешь, что мы с ним из одного аула.
— Эх, Индрис, да разве мы можем сейчас отпускать отсюда всадника? Война начнется, и мы все пойдем в строй. Ты что, никогда в бою не был? Судьи требуют посадить Ебаза Мамукова в тюрьму на шесть месяцев. Бараны, а не люди! Он оскорбил чиновников, но те не успели надеть на него кандалы... А оскорбил за что? Не отпускали его в полк из-за того, что долг у него был перед канцелярией. На вот, читай сам, что они пишут,— Есиев вытащил из внутреннего кармана пакет, передал Гайтову.
Повернувшись спиной к костру, Гайтов протер глаза, откашлялся:
— Ну-ка, посмотрим. «Съезд мировых судей, рассмотрев в распорядительном заседании рапорт...» — Индрис возмутился.— Их бы сюда, законников... «При-
говор не может быть приведен в исполнение за выбытием его в поход с Терско-Горским конно-иррегулярным полком в Дунайскую Армию...» Да ну их к черту,—Гайтов вернул Есиеву письмо и снова улегся на спину.— А что решил генерал?
— Гм! Как и ты, послал их к черту! — засмеялся Есиев.— Генерал просит съезд потерпеть, пока окончится война.
— Которая еще и не начиналась! — отозвался Г айтов.
— А если он погибнет? — Верещагин снова сел.
„ — Тогда его на том свете казнят!
Поговорили и тут же забыли о Мамукове...
На рассвете в бригаду прискакал адъютант штаба, и всему войску стало известно: ночью 14-я дивизия генерала Драгомирова форсировала Дунай. Тут же Тутолмин и Левис в сопровождении Гайтова и Александра проскакали через проснувшийся город.
За Зимницами, на берегу Дуная, собрались офицеры штаба. Среди них выделялась широкая фигура Скобелева-старшего. Его высокая папаха с красным верхом возвышалась над толпой. Генерал был в неизменной синей черкеске, обшитой новыми серебряными галунами.