Мне жаль голубого приморского дняс персидской сиренью, горячей и пряной,с бушующим солнцем,соленой моряной;мне жаль этой встречи, короткой и странной,когда ты подумал, что любишь меня.Дымясь и блеща, закипали буруны,чернели на рейде тела кораблей…За нами пришла краснокрылая шхуна,но мы не рискнули довериться ей.Кричала сирена в порту, как тревога,и стонущий голос по ветру несло…Цыганка сказала: – Печаль и дорога… —Такое у них, у цыган, ремесло.Цыганка лукавая и молодаявзяла твою руку:– А ну, погадаю! —Но ты побоялся ее ворожбы,ты думал, что можно уйти от судьбы!Попробуй уйди…Полустанок осенний,печаль и смятенье последних минут…Ни просьбы, ни слезы, ни ложь во спасеньеуже ни тебя, ни меня не спасут.Но даже теперь, на таком расстоянье,случается вдруг, и тебя и меняв летящих ночах настигает сияньетого голубого, приморского дня.
Арык
Глаз
к сиянью такому еще не привык…Зной густой, золотой и тягучий, как мед…А за домом, в саду,пробегает арык,как живой человек,говорит и поет.Он струится, как будто в ущельезажат,меж забором и каменной пестрой стеной.Распахнется калитка…Лучи задрожат…Засмуглеет рука…Брызнет звон жестяной.С мягким бульканьем вглубь окунетсякувшин,И опять тишина.Он один ни на мигне стихает, сбегая с далеких вершин,торопливый арык,говорливый арык…В нем вода холодна и молочно-бела,и, как лента из шелка, упруга в горсти…С первой встречи я сердце ему отдала.Пели птицы в саду:«Не спеши, погости».Счастье ходит со мной по дороге любой…А покой…А покоя не будет нигде.В час, когда занимался рассвет голубой,я пришла попрощаться к ханларской воде.
За пишущей машинкой.
«Открываю томик одинокий…»
Открываю томик одинокий —томик в переплете полинялом.Человек писал вот эти строки.Я не знаю, для кого писал он.Пусть он думал и любил иначе,и в столетьях мы не повстречались…Если я от этих строчек плачу,значит, мне они предназначались.
«К земле разрыхленной припал он…»
К земле разрыхленной припал он,ловя подземный сладкий ток…Еще довольствуется малымпрогрызший семечко росток.А уж над ним с утра до ночии после, с ночи до утра,дожди таинственно хлопочут,колдуют птицы и ветра…Он кверху тянется.Нигде такне виден неуемный рост…Он вымахнул до нижних ветоки хочет вырасти до звезд!Он всех развесистей и вышесреди родных своих дубрав,но что ни год – смирней и тишеего неукротимый нрав.Еще он крепкий и красивый…Звезда теперь совсем близка…Но в нем уже иссякли силыпервоначального броска.Так и застыл он на столетьяна прерванном своем пути,и шумные лесные детиспешат отца перерасти!
«Молодость… Старость…»
Молодость… Старость…Привычно, знакомо.А я бы делила жизньпо-другому:я на две бы части ее делила,на то, что будет,и то, что было.Ведь жизнь измеряют —знаете сами —когда годами,когда часами.Знаете сами —лет пять или десятьминуте случается перевесить.Я не вздыхаю:о, где ты, юность!Не восклицаю:ах, скоро старость!Я жизни вопрос задаю, волнуясь:что у тебя для меня осталось?Припоминаю я все, что было,жизнь пересматриваю сначала,как беспощадно меня учила,какие подарки порой вручала.Знала я счастье,не знала покоя,знала страданья,не знала скуки.С детства открылось мне,что такоенепоправимость вечной разлуки.Руки мои красивыми были,нежными были,сильными стали.Настежь я сердце свое раскрылалюдскому счастью,людской печали.Я улыбалась и плакала с ними,стала мудрееи непримиримей,мягче я стала,тверже я стала,лгать и завидоватьперестала.Молодость – сила.Старость – усталость.Думаю —силав запасеосталась!
Десятибалльный шторм на море
Его повсюду было слышно —сплошной угрюмый гул валов…Я в темноте на берег вышла,ища защиты у стволов.Столпотворенье звуков грозныхобрушилось навстречу мне.Хватаясь ветками за воздух,стонали сосны в вышине.Кипело море в мути белой…Гоня песчаную пургу,бесился ветер оголтелыйна опустелом берегу.Валил он туч свинцовых горы,с натугой вламывался в леси каждого хватал за горло,кто смел пойти наперерез.Гудело море разъяренно,возненавидя тишину,когда оно плескалось сонноу смирных дачников в плену.И, прирученное, урчало,песка вылизывая гладь,и не спеша пловцов качало,чтобы не слишком укачать,и отдыхающим в угодусветилось светом голубым…Люблю, когда свою свободуты отдавать не хочешь им!Когда ты с берегами в спореи гнев твой слышен далеко…Десятибалльный шторм на море.О, как мне дышится легко!
Из Деборы Вааранди
(с эстонского)
Северное побережье
Приходи на наше побережье,приходи,
товарищ, в летний день…В летний день над взморьем ветер свежий,белых туч струящаяся тень…Гладкое шоссе от Юлемистеплавно выгибается дугой.А над ним в высоких и пушистыхоблаках проложен путь другой.По нему, мелькая точкой малой,самолет летит издалека,Здесь, внизу, равнины Харьюмаа,почва каменистая жестка.Эта ширь слегка грустна для взгляда…Огороды, васильки в овсах,каменные длинные ограды…Летний ветер вереском пропах…Справа лес в лиловой тени тонет,отличим от облаков едва.Слева – на слепящем небосклоне —темная морская синева.Паровоз гудит вдали. Клубитсядым волнистый, сизый, как свинец.На холме, над золотом пшеницы,темных елей зубчатый венец.Лето, лето. Край родной и милый,вольная и щедрая страна…Так легко нам, словно подхватиланас с тобой могучая волна.Рдеют вишни в селах многолюдных,и стада в ольшанике опять…Мы о годах горестных и трудныхстали постепенно забывать.Где б дорога по зеленым взгорьямни скользила лентою витой,всюду рядом чувствуется море,ветер дышит солью и водой.Вот уже листва поблекла. Хлебаурожай богатый снят с полей.Но глубокий блеск воды и небавсе стоит над родиной моей.На песке причудливые тениот сетей раскинутых видны.Странные чудесные растеньявыросли на скалах у воды.Стаи чаек, лакомых до рыбы,криком будят отзвук между скал.А поля лиловы. Шлака глыбыгромоздят на них за валом вал.И дымок, плывущий струйкой темной,нам о сланцах говорит, о том,как неутомима и огромнажизнь труда, царящая кругом.Как привольно мысли на просторе!Распахнув два дымчатых крыла,ты земли касаешься и моряласточкой, летящей, как стрела.Осенью валы грозят и стонут,пенная вскипает полоса…И печально в темном небе тонутптиц, летящих к югу, голоса.До земли рябин согнулись ветви,буря крутит и ломает их,и трещит плитняк тысячелетнийот ее порывов ледяных.Но и в день, когда под солнцем летаснова кроткой станет моря гладь,ты в тиши услышишь берег этот,не перестающий грохотать.
Добрая богиня жатвы
Здесь ветер траву теребити сыростью тянет из леса.А жаворонок твердитвсе то же, что с детства известно.Что песен пора коротка,что лес уже рдеет рябиной,что скоро уйдет в облакакурлычащий клин журавлиный.Нет, это не песен печальтак сердце мое взволновала…Но вот прояснилось, и дальпрозрачной и четкою стала.Стремителен бег колеса,расстались мы с зарослью темной,и радуги свет родилсявнезапно из тучи огромной.Он, тьму победивший в бою,стоит триумфальною аркой,а я все на донник смотрю —какой золотой он и яркий.Не поле, а праздничный стол,пчелиными яствами полон.И воздух медовый тяжел,лениво струится над полем.Все тропы сбежались сюда,все щедрость земли увенчала:свет мысли, упорство труда,нелегкие годы начала.Теперь вспоминаю, как сон,те встречи с богинею жатвы:залатанный комбинезон,травинки в косе рыжеватой,В ребяческих пальцах – тетрадь,загар на обветренной коже.Работы – гора! Не поднять,не сдвинуть… А сдвинулась все же!А плечи так были узки,так ношею тяжкой прижаты…С тех пор все поля – должникидоброй богини жатвы.
Участники I Всесоюзного совещания молодых писателей.
Весна
Туч взъерошенные перья.Плотный воздух сыр и сер.Снег, истыканный капелью,по обочинам осел.И упорный ветер с юга,на реке дробящий льды,входит медленно и тугов прочерневшие сады.Он охрипшей грудью дышит,он проходит напролом,по гремящей жестью крышетяжко хлопает крылом.И кипит волна крутаяс каждой ночью тяжелей,сок тягучий нагнетаяв сердцевины тополей.Третьи сутки дует ветер,третьи сутки стонут льды,третьи сутки в целом светени просвета, ни звезды.Краю нет тоске несносной.Третьи сутки в сердце мрак…Может быть, и в жизни веснынаступают тоже так?
«Вот это и есть настоящее, да…»
Вот это и есть настоящее, да?Вот эта тоска, темнота и вода,бегущая с крыш по ста желобам,спросонок бормочущая в канавах,где скорчившись спят нерожденные травы,где хлюпает глина со льдом пополам.Весна по проселкам и городампроходит, тяжелые слезы роняя…Тоска, подступающая к губам,тебя никому, ни за что не отдам,на самое светлое не променяю.Лежи до поры нерастаявшим льдом.Я помню,я знаю,что будет потом!