За гранью Разлома
Шрифт:
— Уже подумал. — В его голосе всё ещё звенел лёд. — Я согласен.
7. Огонь
Они ехали уже второй день, но Максу казалось, что время остановилось. Он всё ещё чувствовал боль под рёбрами и разрывающую горло одышку, видел изуродованные разложением лица упырей, чувствовал запах горящей плоти. В бою приходилось подходить слишком близко, рисковать собой, различать за мёртвыми тварями лица некогда живых людей, мирных, таких же, как Беляевы и другие жители их поселения.
Безумец. Без книги сунулся туда, куда раньше и с книгой вряд ли полез бы. Что это? Влияние Бессмертного? Полоумная Мира,
В этот раз он много тушил, а поджигал ещё больше. В темноте пламя слепило, и отличить упыря от другого охотника или вампира удавалось больше по движению, чем по силуэту. Упыри двигались неестественно, порой части их тел безвольно свисали, не поддерживаемые пришедшими в негодность мышцами. Они молчали, даже охваченные огнём, в то время как другие — нет. Кричал пойманный кем-то в огненную ловушку вампир, крик Лёхи ударил по ушам, будто нож. Когда-то Макс был в ответе и за него. Их совместная работа, как обычно, закончилась ссорой, и Лёха ушёл к Мотылькам, но тело Макса само собой двинулось вперёд, чтобы прикрыть того, за кого он не отвечал уже несколько лет.
Потом ему подавали руки, говорили, что он здорово помог. Мотыльки, охотники Инквизиции, которые раньше смотрели на Чтеца с пренебрежением, старые знакомые и какие-то новые люди. Макс отвечал сдержано, отстранённо. Он не знал, что отвечать, а закрывая глаза снова и снова видел огонь.
Обвисшая кожа со щеки мёртво женщины скукоживается и чернеет под языками пламени. В носу щекочет запах палёных волос. От высокой температуры лопаются уже давно не способные видеть глаза мертвеца, плоть сползает с головы, оголяя кости черепа. Упыри таят на глазах, пожираемые огнём, но продолжают идти, ползти до тех пор, пока мышцы окончательно не приходят в негодность.
Прямо как Мира. Правда, в отличие от упырей, спутница Бессмертного имела свою волю, и эта воля толкала её вперёд. В первое утро, проснувшись и обнаружив, что девушка смотрит прямо на него, отвернувшись от булькающей на плите кастрюли, Макс даже потянулся к неизменно висящим на шее печатям, уверившись, что видит перед собой нечисть.
Вечером второго дня Чтец решился.
— Я сделал фигню.
Сказать это Мише оказалось непривычно, но ожидаемо легко — с Мишей вообще было проще, чем со всеми другими напарниками.
— Какую?
Он был таким и в школе: спокойным, неторопливым, готовым выслушать и понять. Рядом с ним Макс, привыкший хвалить себя за рациональность, порой чувствовал себя неуравновешенным невротиком, но с Мишей он мог себе это позволить.
— Много какую, на самом деле. — Чтец откинулся на спинку кресла и отвернулся к лобовому стеклу. Внутри автодома горел свет, а потому все окна уже были закрыты, но так было даже проще. Так не мерещились мёртвые лица. — Сначала за каким-то хреном решил поехать к поселению вместе со всеми. Сейчас вспоминаю, что в голове делалось… — Он прижал руку ко лбу. Рука была холодной, а лоб — горячим. — Мне показалось, что просто поехать с ними будет более правильно, чем сказать, что у меня нет книги и я им не помощник. Не знаю. Наверное, на стрессе слишком серьёзно принял
Макс опустил ладонь ниже, закрывая глаза. Он знал, что Миша поймёт. Оставалось только понять самому.
— Ты правильно говоришь, — ожидаемо, в голосе друга не нашлось места для осуждения, — такие решения не принимаются быстро и, конечно, принимать их лучше на трезвую голову. Я знал, что так будет, если ты согласишься.
Ладонь нагрелась, сравнявшись по температуре с лицом. Макс опустил руку.
— Я понятия не имею, что мне теперь делать, — признался он. — Разумеется, сначала нужно разобраться с книгой, это надолго, но я же не могу держать вас при себе целый месяц, так и не дав ответа. Сейчас я понимаю, что совершенно не готов лезть к Кровавым, но желания мотаться по поселениям за повязанными и мастерами тоже не хочется. Особенно ближе к зиме.
— Уверен? — Миша слегка склонил голову на бок. — Да, в тот раз действительно вышло неловко, но, может быть, если как следует поискать…
Катая Раду на восток и обратно, они заглянули к старому мастеру, о котором рассказала управляющая поселения с коровами. Результат получился не столько неловким, сколько нелепым. Мастер резал печати по металлическим пластинкам, он с уверенностью заявил, что печатей, как у Кота, быть не может, и то, что ему показывают завалившиеся к нему охотники, подделка, которая совершенно точно ни на что не годится. Продемонстрировать работу печати в отсутствии вампиров не представлялось возможным, но Макс не сомневался, что, даже докажи они мастеру его неправоту, ничего нового он бы им не сказал.
— С мастерами совсем безнадёжно, у меня сейчас с собой ни печати, ни Кота. С повязанными сложно — нужно сначала разобраться, как их искать. Не думаю, что получится что-нибудь внятное, если я просто буду заезжать во все поселения подряд и спрашивать, нет ли у них кого-нибудь, кто разговаривает с нечистью.
Миша вздохнул.
— Справедливо. Будь с нами Рада, могло бы быть проще, но…
Но Рады с ними не было. В своём решении больше не иметь с Максом ничего общего, старшая дочь Беляевых оказалась настолько серьёзна, что в самом деле покинула их в ближайшем поселении — том самом, где разводили коров. Там же оставили и Кота. Откинувшемуся Славе нашли место в больнице, где его подключили к аппаратам жизнеобеспечения, заметив, однако, что не смогут поддерживать жизнь в его лишённом души теле дольше месяца. Макс заверил управляющую, что этого не понадобится. По словам Кота, дольше месяца он не отсутствовал ни разу.
Чтобы облегчить напарнику поиски, Чтец оставил ему письмо, положив его на стопку заботливо сложенной медсестрой одежды. Обычной повседневной одежды: ушастую толстовку и другие элементы кошачьей атрибутики они с Бессмертным забрали с собой, не желая давать жителям поселения понять, кто именно изображает спящую красавицу у них в больнице. В одном из карманов штанов, тревожить содержимое которых не решился бы никто посторонний, лежала металлическая печать. Уникальная и неповторимая, выполненная неизвестной ни одному из ныне живущих мастеров техникой, она манила Чтеца, словно предлагая: «Возьми меня, я всё равно не нужна Славе сейчас. Ты остался без книги, так что я тебе пригожусь. Давай, бери. Когда он проснётся и найдёт вас, вернёшь». Макс несколько раз протягивал руку, но так и не решился коснуться металла. Печать принадлежала Коту и только ему.