За гранью Разлома
Шрифт:
От воспоминаний Макса оторвал задумчивый голос Миши.
— Ну, смотри. У нас с Миркой нет никаких конкретных планов, мы просто путешествуем, куда занесёт. В Москве для меня всегда есть работа, так что не беспокойся, тебя мы дождёмся и скучать не будем, а ты пока подумай как следует. По-хорошему решать нужно будет после того, как ты опробуешь новую книгу и поймёшь, как тебе с ней.
— Именно.
— Да. Кроме того, ты прав, середина осени — плохое время, чтобы начинать что-то делать, лучше дождаться весны. За это время как раз можно подготовиться. Так что не спеши, думай, а до того, если ты не против, можно попробовать поработать вместе, заодно поймём, каково оно
Макс молча протянул другу руку: сказать ему было нечего. Рука Бессмертного оказалась значительно теплее его собственной.
— Ты берёшь Миру с собой в Москву? — Это казалось абсурдным, но уже не удивляло.
— Да. Она останется у Кролика с Осьминогом, там безопасно.
Иногда Максу казалось, что магазинчик непревзойдённого мастера и хитрого дипломата — самое безопасное место во всём городе.
— Вы так уже делали?
— Да. Они не против.
— Отлично.
В прошлом Максу тоже приходилось оставаться в магазинчике на несколько дней. Спать на чужой территории было тревожно, но воспоминания о таких остановках всегда были хорошими, ведь они означали хороший обмен.
— И насчёт твоих поисков тоже не беспокойся, — вдруг сказал Миша, и сбитый с мысли Чтец не сразу понял, к чему он. — Меня это тоже заинтересовало, поспрашиваем, поищем. Я тут вот что подумал. Тут неподалёку есть одно поселение, будет небольшой крюк, если взять чуть южнее, в сторону Уфы. Я там чаще всего газом закупаюсь, думаю, лишним не будет. Вот как раз там можно будет поспрашивать про эти твои загадки Разлома.
— Почему именно там?
— Там живут… довольно необычные люди. Собственно говоря, большинство из них — вампиры. Мирные, разумеется.
— Делают газ.
— Да.
Макса всегда забавляло то, что именно вампирам всегда легче всего работать над газом, основная задача которого — убивать им подобных. Однако в этом был смысл, даже два. Во-первых, вампирам, вступившим в противостояние, тоже весьма непросто убить друг друга, во-вторых, любая ошибка на позднем этапе производства практически неизбежно приводила к смерти всех оказавшихся поблизости людей. У вампиров хотя бы был шанс.
— Там оседают люди, которые, так сказать, многого насмотрелись и устали, — продолжал тем временем Миша. — Я с ними торгуюсь через товарища из местных, сам понимаешь, предпочитаю на векселях своё лицо не оставлять.
Хоть где-то он старался не оставлять своё лицо. Макс усмехнулся, и Бессмертный немедленно улыбнулся тоже.
— Почти уверен, что у них должен быть или свой повязанный, или кто-то из знакомых. Они стоят посреди леса, стены есть, но не от нечисти. Ну, как, заедем?
— Заедем.
На сердце вдруг стало тепло.
— Деньги — это сила, Максимка, а сила — она тяжёлая. — Мягкий бархатный голос, острый взгляд всегда немного прищуренных тёмных глаз, седина, высветлившая некогда чёрные — совсем как у Макса — волосы. — Силой нужно уметь пользоваться, иначе она тебя просто раздавит. Поэтому сейчас все твои деньги у меня. Но когда-нибудь я умру, и тогда тебе достанется не только наследство твоих родителей, но и моё, понимаешь? Это будет огромная тяжесть, поэтому готовиться к ней нужно уже сейчас. Это как у Человека-паука: большая сила — большая ответственность.
Макс не хочет, чтобы умирал дядя, он предпочёл бы даже не слышать об этом, но разговор повторяется снова и снова. Дядя упоминает силу, тяжесть и ответственность почти каждый четверг, когда сам, вместо водителя, забирает Макса из школы, а вместо столовой зовёт обедать к себе в кабинет. Они садятся в мягкие кресла у маленького круглого столика, полностью
Дядя говорит о разном: о городах и странах, о книгах и искусстве в целом, об истории, философии, колдовстве и устройстве общества, но всегда в его рассказах скользит тема денег, ответственности, силы и тяжести.
А о нечисти дядя не говорит. Для него, как и для всех, нечисть — это сказки, суеверия, на которые можно не обращать внимания. Но нечисть всегда рядом. Она прячется за шкафами, в мусорных баках, в тени деревьев, внутри людей. Дядя ничего не сможет сделать, когда тело ползущей к нему Миры распадётся, как высохшая кожа змеи, и омерзительное гниющее существо потянет к нему когтистые руки. И Макс не успеет его спасти, а перед его глазами вспыхнет огонь.
Сон оставил в голове отвратительное ощущение тяжести. Смотреть на Миру было тошно, но, к счастью, оставив на столе завтрак, она как обычно скрылась за своей занавеской, захватив блюдечко с бутербродом.
Наверное, завтрак был как обычно хорош, но Макс не чувствовал вкуса. Хлеб казался куском поролона, плавленый сыр — нагретой резиной, обжигающей язык. В ушах белым шумом гудело радио, а перед глазами языки пламени сменялись безглазыми лицами мертвецов. Отчего? За свою жизнь Макс сжёг не одного упыря, он видел смерть, он нёс её, так почему же теперь он никак не может прийти в себя?
— …Чтец, Волк и Шаман. По слухам, Шаман потерял ногу, но…
Собственное имя резануло по ушам. Макс вскинул голову и наткнулся на взгляд Миши. Уголки губ друга слегка приподнялись в лёгкой улыбке, когда он негромко сказал:
— Поздравляю.
Макс устало вздохнул. Он никогда не слышал своё имя по радио, и предпочёл бы не слышать его и дальше, тем более в одном ряду с Бессмертным, Мотыльками и остальными, засветившимися в недавней битве.
Тем днём он впервые не сел впереди, предпочтя занять более не занятый Радой угловой диван. Здесь, у обеденного стола, в обвивающий окно узор было вплетено, пожалуй, больше печатей, чем в остальных частях автодома. Макс так и не изучил их все: тяжёлые, сложные, перегруженные символами, они читались отвратительно медленно. Отдельные знаки особенно долго не поддавались осмыслению, и это злило. Злило так же сильно, как поразительная лёгкость, с которой печати срабатывали. Так же сильно, как осознание, что задать сводящие с ума вопросы сотворившему эти печати мастеру уже не получится.
Не хватало лупы. Чтобы разобрать мелкие символы, Чтец прижимался щекой к трясущейся стене, и, вглядываясь в крайне сомнительную маркерную печать, вдруг заметил её. Маленькая, стыдливо спрятавшаяся в скоплении других символов завитушка не поддавалась прочтению. Это была просто завитушка, просто маленькая закорючка, написанная на стене красным акрилом. Она ничего не значила, но это было попросту невозможно. Все части печатей всегда что-то значат.
Охваченный сомнениями, Макс повторно осмотрел другие печати. Завитушка нашлась в каждой из них. Автодом тряхнуло: они выехали на побитую часть дороги, которую давно было пора залатать. Придерживаясь за край верхнего яруса кровати, откуда немедленно послышалось шуршание, Чтец поспешил в ванную. Печать-светильник оказалась оснащена сразу двумя завитушками. «Светильник» на кухне — тоже. Вот только печать на кухне полностью отличалась от печати в ванной, хотя исполняла ту же функцию. Макс был готов взвыть. Впервые в жизни Чтец встретился с тем, что он никак не мог прочитать.