За гранью Разлома
Шрифт:
— Они напали на поселение? — тихо спросила она. Перед глазами плясало беспокойное лицо вилы. — То, которое на берегу Пышмы?
Врач кивнул.
Сначала пришла радость — она сбежала весьма вовремя. Потом — скорбь. Жителей поселения и самого поселения было жаль. Но даже скорбь перебил ужас: там же остался Слава, совершенно беспомощный!
— Что там случилось? Много погибших?
— Всё не так плохо, насколько мне известно. — Лицо Врача помрачнело. — Наверняка не знаю: был слишком далеко, чтобы успеть вовремя. Сейчас как раз туда еду.
— А я иду оттуда. Там остался мой знакомый, Кот. Точно, ты же знаешь Кота! Он был
Врач коротко кивнул.
— Тебе нужна помощь?
НЕ СХОДИ С ТРОПЫ.
— Нет, — ответила Рада, но, вдруг вспомнив отданную виле прядь волос, замотала головой. — Ну, если у вас нет лишней карты, воды на бутылку и что-нибудь поесть…
Тропа никуда не делась. Не отдавать себя в чужие руки, а брать в свои предложенный инструмент — тропе нравился этот подход.
— Я заплачу, — спешно добавила повязанная. — Правда, не знаю, чем. Но я могу говорить с нечистью, может с этим можно что-нибудь?
Врач поднял очи горе, а его спутница с интересом подалась вперёд.
— Так ты топаешь пешком с того самого поселения?
— Да.
— И чё, прямо через лес?
— Да.
— Одна? Через грязь, нечисть и медведей? Без еды и воды? — В её голосе слышался неподдельный восторг. Рада смутилась.
— Э-э-э, ну, вроде того.
— И при этом совершенно здорова? — теперь за расспросы взялся Врач. — Ни ранений, ни болезней желудка? Давно идёшь босой? Ночью мёрзнешь? Чем чистишь воду?
— Ничем не чищу. Не знаю. Повезло, наверное.
Повезло родиться повязанной с нечистью.
Светловолосая восхищённо хлопнула в ладоши, а Врач, жестом велев Раде ждать, скрылся в автодоме. Несколько томительных минут Рада ждала его, чувствуя на себе плотоядный взгляд вертящей в руках газовый баллон незнакомки, а потом Врач вернулся назад.
— Принеси ей воды, принцесса, — велел он, забирая у Рады бутылку.
Девица ускакала внутрь фургона, а в руки старшей дочери Беляевых упали пакет сухарей, небольшой шерстяной плед, новенькая карта местности и пузырёк с марганцовкой. Врач ещё не закончил объяснять, как очищать воду с помощью последней, когда его спутница вернулась и протянула Раде её бутылку.
— Спасибо, — искренне поблагодарила она и повторила: — Я заплачу. Я могу что-то сделать?
— Мне ничего от тебя не нужно. — Во вздохе Врача непостижимом образом перемешались усталость, сожаление и раздражение. — Просто я не люблю, когда мои пациенты умирают.
— Он помнит всех, — доверительно хихикнула девица и протянула Раде длинный стакан. — На ещё это, пей сейчас.
Стекло приятно холодило руки. Рада жадно глотнула воду и почувствовала лёгкий привкус малины.
— Я помню не всех, — спокойно возразил Врач. — Но многих. Я только что вспомнил о тебе кое-что ещё. Кама. Ты из поселения на Каме и никогда не бывала в Перми. Ты идёшь туда?
Вода тонкой струйкой потекла по подбородку, когда Рада, не отрываясь от стакана, утвердительно кивнула.
— Без карты, без еды, без…
— Всё нормально. — Она протянула стакан светловолосой. — Я знаю, что делаю. Ты же сам сказал, что я здорова. К тому же, смотри, карта у меня теперь есть, и, вот, марганцовка.
Рада ждала возражений. Ждала укоризненного или неодобрительного взгляда, ждала чего угодно, но не спокойного равнодушия в глазах собеседника.
— Дай карту. — Врач быстро развернул её и, мгновенно определив
— Я просто хочу поскорее дойти домой, — разглядывая линии железных дорог на карте, ответила Рада.
Врач кивнул.
— Тогда запомни так. Наткнёшься на железную дорогу меньше, чем через два дня — это не та дорога. А как дойдёшь до «той», иди на запад. Встретишь развилку — держись южнее. К Перми приведут оба пути, но северный длиннее. От Перми дойдёшь сама?
— Дойду. — В этом Рада не сомневалась. — Спасибо.
Она отвернулась и бодрым шагом двинулась по обочине. Врач и его задорная спутница провожали повязанную взглядами, и, когда Рада уже почти скрылась за поворотом, охотник крикнул ей вслед:
— Хочешь расплатиться — останься жива!
Губы повязанной дрогнули и растянулись в улыбке. Дорога вдруг показалась мягче, а сумка — легче.
— Принято!
Не оглядываясь, Рада помахала сухариком и вцепилась в него зубами. Сухой хлеб хрустнул, и, будь Рада кошкой, она бы замурчала от удовольствия. Путешествие с каждым днём становилось немного проще, а тропа под ногами — ощутимей и твёрже. И с неё совсем не хотелось сходить.
Леший теперь появлялся всё реже. Несколько раз он показывал Раде годящиеся в пищу дары леса, и, кое-как смирившись с постоянным чувством терпимого голода, старшая дочь Беляевых принялась зарисовывать показанные лешим ягоды, листья, грибы и коренья в свой блокнот. Рисунки получались неказистыми, и всё же с их помощью Рада училась находить пищу без посторонней помощи. С каждым днём чувствуя себя всё увереннее, она удалилась от дороги, вновь двинувшись через лес, и совсем забыла о важном. О хищниках.
Медведь возник из зарослей, словно леший, внезапно появившись на пути Рады. Глядя, как огромный бурый зверь медленно надвигается на неё, шумно втягивая воздух ноздрями, Рада испуганно попятилась, но замерла, вспоминая, чему её учили в школе.
— Привет, медведь, — спокойным твёрдым голосом проговорила она. — Меня зовут Рада. Я тут иду своей дорогой, давай ты тоже пойдёшь? — Она развела руки в стороны.
Медведь был уже совсем близко. Он поднялся на задние лапы, принюхиваясь и топорща уши. Его передние лапы были опущены. Не нападает. Интересуется. Чёрные медвежьи глазки вдруг показались Раде совсем не злыми и даже милыми.
— Ты мне нравишься, — сказала повязанная медведю, осторожно отступая. — Но, знаешь, тут где-то есть железная дорога. Я уже прошла «не ту», теперь мне нужно найти правильную. И, если ты не против, я бы хотела пойти искать дальше. Или, может, подскажешь дорогу?
Медведь склонил голову на бок и опустился на все четыре лапы. Он шагнул к Раде. Рада остановилась. Медведь тоже.
— Так что, мне можно идти?
Зверь молчал, и Рада медленно, то и дело осторожно оглядываясь через плечо, спиной двинулась назад. Так она отступала, пока печально глядевший ей вслед медведь не скрылся из виду. Только после этого, тяжело выдохнув, Рада повернулась к нему спиной и побежала прочь так быстро, как позволяли ей уставшие ноги.