За гранью Разлома
Шрифт:
Жизни, смерти… Смерть совсем недавно дышала Раде в затылок, а жизнь сейчас одуряюще пахла нагретым на солнце грунтом. В прошлый раз об опасности повязанную предупредила вила, неужели теперь этот лихо преисполнился альтруизма?
— Ты про чью жизнь и смерть?
В альтруизм выпучившего свой глаз существа Раде не верилось, а лихо развёл руками. Он не мог объяснить так, как есть: ему нужно было обрести речь. Повязанной не стоило бояться за себя, важнее было подумать о другом человеке.
Раду вдруг осенило: Кот. Кто знает, что могло случиться с его вывалившейся в мир нечисти душой? Тревога пересилила недоверие, и девушка неохотно кивнула.
— Ладно.
Омерзительный момент прикосновения заставил её содрогнуться. Волосы на руках встали дыбом, по спине пробежали мурашки, горло сжалось, готовое к так и не случившемуся приступу тошноты. Прикосновение не длилось и секунды, но, по мнению Рады, оказалась чересчур долгим.
Лихо отступил на шаг и начал говорить. Его губы не шевелились, но неприятный голос, шуршащий, как наждачная бумага, раздался у Рады в голове.
— Я знаю то, что повязанная хочет знать. Я не враг повязанной, но и не друг. Я пришёл не оказать милость, но предложить сделку. Выгодную, очень выгодную сделку.
— Выгодную кому? — буркнула Рада. Заключать сделки с лихо ей не хотелось, а от его голоса как будто бы зачесался мозг.
— Всем. Прежде чем отказаться, выслушай, что я хочу тебе предложить.
— И что это?
— Жизнь Бессмертного.
— Что?!
Довольный смятением повязанной, лихо улыбнулся, оголив острые зубы.
— Секрет Бессмертного перестал быть секретом, охота на него и тех, кто с ним, уже началась. Заключи со мной сделку и ты узнаешь, кто идёт за ним по пятам.
Карие глаза Миши грустно смотрели на Раду из глубины её памяти. Огромный, сильный, неуязвимый, добрый, внимательный и печальный. Он посветил свою жизнь тому, чтобы спасать и защищать людей, но кто мог спасти и защитить его теперь? Рада подняла взгляд, заглядывая лихо прямо в глаз. Радужек в глазу не было: только большой чёрный зрачок на красноватом белке.
— Чего ты хочешь взамен?
— Впусти меня в своё тело.
На этот раз горло сжалось настолько, что стало сложно дышать.
— Ещё чего!..
— Ты даже не заметишь, — со скрипом склоняя свою голову ближе к попятившейся Раде, пообещал лихо. — Ты повязанная, а значит, я не смогу завладеть твоим телом целиком и никогда не наврежу тебе лично. Я обещаю не вредить людям вокруг тебя тоже. Я буду брать лишь то, что уже есть. Тебя окружает много боли, повязанная, много чувств, которые я хочу. Впусти меня в своё тело и позволь насытиться ими, и мне больше никогда не придётся охотиться. Если захочешь, ты сможешь разделить со мной свои мысли. Я узнаю имена людей, которые знаешь ты, и начну ощущать их чувства. Тогда об этих чувствах узнаешь и ты. Это хорошая сделка. Она хороша сама по себе, но ты получишь ещё больше. Ты получишь мои знания о Бессмертном и о том, что ему грозит. Тебе ведь нравится это, повязанная?
— Нет! — Кровь ударила в голову.
— Ты уверена, повязанная?
— Да.
— Точно?
— Убирайся прочь!
— Даже ради Бессмертного?
Рада замешкалась всего на миг, но, краем глаза заметив острозубую улыбку лихо, вздрогнула и с силой топнула ногой по шпале.
— Другие люди не бессмертные, но как-то не умирают, вот и он сможет. Мне с тобой говорить больше не о чем. Пошёл вон!
Набрав полные лёгкие воздуха, она кинулась вперёд, поднырнула под рукой лихо и, оказавшись у него за спиной, побежала прочь. Несколько шпал спустя Рада обернулась и с облегчением поняла, что её не преследуют. И только тихий шуршащий голос в последний раз прошептал внутри её
— Если передумаешь, только позови.
9. Москва. Часть 1
Нарисованный потускневшей от времени розовой краской мультяшный осьминог обнимал вывеску «БОЖЕСТВЕННЫЕ ПОРИСУЛЬКИ». Вывеска красовалась на остатках частично обрушившегося козырька над зданием бывшей школы и на первый взгляд казалась самой устойчивой конструкцией здания — проще говоря, создавала совершенно ложное впечатление.
За прошедшие с Разлома годы школа сильно изменилась: большая её часть превратилась в не страдающие излишней живописностью руины. Забор вытянулся и, игнорируя заваленное невнятным мусором спортивное поле, придвинулся почти вплотную, двумя укреплёнными дугами ограждая подход к маленькой бронированной двери. Коварная дверь притаилась за углом здания, игнорируя местоположение вывески и наличия главного входа, — там всё равно всё было завалено — но тех, кто лично пользовался услугами Порисулек, такое смутить не могло.
Восхищаться степенью защиты неказистого с виду магазинчика Макс мог целую вечность. Восхищаться и раздражаться, потому что многие её проявления доставляли гостям Порисулек нешуточные неудобства. К примеру, ворот, способных пропустить легковушку — пусть даже такую отвратительно тесную, как эта, — в заборе не было никогда. Привычно отогнав транспорт в закуток между останками соседних многоэтажек, Макс отключил дьявольское устройство, подсунутое им в подмосковном поселении. Открыл дверь, со скрипом вытащил чересчур длинные для выделенного им места ноги и свесил их вниз, с нервной усмешкой понимая, что они едва достают до земли. Гигантские колёса, слишком большие, чтобы находиться на изначально положенных им местам, превращали то, что некогда было обычной легковушкой, в уродливую каракатицу. Не без удовольствия захлопнув за собой дверь, Макс потянулся и поправил капюшон.
Они спрятали лица, подъезжая к городу, и, чтобы преобразиться в Чтеца, Максу пришлось выйти наружу: габариты каракатицы на колёсах не позволяли ему втиснуться в плащ. Скорчившемуся на заднем сиденье Мише было проще: чтобы нацепить хоккейную маску, много места не нужно. Мира и вовсе ограничилась накинутым на восточный манер пёстрым платком.
Калитка в первом заборе, заботливо обмотанном колючей проволокой, была заварена намертво. Исправить эту неполадку позволяла аккуратно прикрытая от дождя и влаги картонка с печатью и подписью: «Заходи и закрой за собой». Макс привычно активировал печать и первым вошёл в полутораметровый зазор между заборами. Пропустив Миру вперёд, Миша закрыл калитку и запер её обратной печатью.
— Зови, — сказал он Максу, и тот, невесело вспоминая, как мучился с пропускной системой Осьминога и Кролика, когда прибыл сюда в первый раз, активировал печать на следующей калитке.
Прикасаться ко второму забору в любом другом месте было нежелательно: местные умельцы провели к нему электричество. Хитрая печать служила аналогом домофона. Хозяева Порисулек получали звуковой сигнал, визитёрам же оставалось покорно ждать, когда Осьминог соизволит выйти навстречу.
К счастью, в этот раз Осьминог не заставил ждать себя долго. Огромный — не сильно меньше Бессмертного — дородный человек с маленькими близко посаженными глазками, блестящими полными щеками и такой же блестящей гладко выбритой лысиной подошёл к ним, чтобы открыть калитку. Макс шагнул было вперёд, но Мира, легко оттолкнув его руку, первой рванулась навстречу, как в подушку врезаясь Осьминогу в живот.