За гранью Разлома
Шрифт:
— То есть, вы считаете, что людям надо самим убивать вампиров, а не надеяться на охотников?
Судя по лицу ведущего, он был одновременно ошарашен внезапным напором Чтеца и рад появившемуся материалу. А Макс наконец понял, что именно ему так хотелось сказать.
— А как, вам кажется, они — вы — должны жить? Попали в беду, потерпели, пришёл охотник, всех спас, все порадовались и забыли, а потом, попав в новую беду, должны снова ждать, учитывая, что прошлый охотник за это время мог погибнуть, бросить работу, уехать куда-нибудь… И далеко не факт, что вам попадётся способный помочь вам охотник. Я уже говорил, все мы разные. Бессмертный не смог найти пропавших,
— Интересно. — Сейчас на лице ведущего сиял восторг. — Значит, вы утверждаете, что на самом деле охотники на вампиров бесполезны как защитники мирных жителей?
— Нет, я утверждаю, что мирные жители должны быть более полезны, как свои собственные защитники. Учиться и учить детей самозащите, наладить взаимодействие между поселениями и общинами и так далее. Я не знаю ни одного случая, чтобы одно поселение пыталось помочь другому, у вас тоже общины не объединяются. В отличие от вампиров.
— Что же вы предлагаете тем, кто не желает охотиться на вампиров и рисковать своей жизнью? Неужели, по-вашему, в некотором роде охотниками должны становиться все?
— Идёт война, — отрезал Чтец. В голове будто бы что-то вспыхнуло. — Уже пятнадцать лет мы живём в войне, в которой наш настоящий враг не вампиры как таковые, а наша собственная беспомощность. Это мы позволяем им ставить блокады на дорогах. Это мы прощаем мелким бандам похищения людей, мы позволяем Кровавым с Серебряными держать нас в страхе. Вампиров меньше, чем колдунов, наши способности превосходят их, так почему же мы замираем в ужасе, позволяя им уничтожать поселение за поселением? Не потому ли, что, в отличие от нас, они сражаются, нападают, убивают и умирают за тот образ жизни, который считают правильным? Мы ведь все можем сражаться, и люди, которых я встретил сегодня, показали мне, какими отважными и сильными духом мы можем быть, даже дети, но нет. Мирные колдуны привыкли прикрываться охотниками. В чём-то это правильно: у каждого из нас есть специфические знания и опыт, и всё равно беззащитность нашего мирного населения преступна. Потому что в этой войне нет места миру. Каждый человек должен научиться защищать хотя бы самого себя, а лучше — себя и своих близких. Потому что каждый… — он на мгновение запнулся, понимая, что чужие засевшие в памяти слова рвутся из его горла, но, отставив колебания, продолжил: — каждый, кто захочет выйти на бой со врагом, может сделать это. И если стать охотниками могут не все, то в сердце всякого есть место для роли… стража. Поймите, люди, война — дело каждого. Если вы никому не поможете, однажды никто не поможет вам.
Макс снял наушники и поднялся с места, лишая смысла любые дальнейшие вопросы ведущего. Казалось, тот был удивлён внезапной речью Чтеца. Макс был удивлён тоже. Он не ждал от себя подобного.
— Хорошо сказал. — В голосе материализовавшегося рядом Миши Чтецу послышалась странная печаль.
— Спасибо, — отозвался он. — Жаль только, что мы уже знаем наверняка: никакие слова ничего не изменят.
Люди были спасены, слова сказаны, и теперь вся Москва знала, что Бессмертный вместе с каким-то Чтецом находится здесь. Новости Москвы часто оставались внутри столицы, не выходя наружу, но Макс не сомневался, что и за пределами города скоро станет известно об этом. Москву следовало покинуть немедленно, о чём Миша и сообщил ожидающим их в Порисульках Осьминогу, Кролику и Мире.
— Мы слышали твою речь. — Слова Осьминога гулом отозвались в голове Макса. —
Чтец поёжился. Сейчас ему казалось, будто те слова сказал вовсе не он. Зачем бы ему было такое говорить? Зачем добровольно вставать в свет прожекторов, особенно если рядом Бессмертный, способный перетянуть на себя любое внимание?
Между тем Бессмертный опять умудрился куда-то деться, впрочем, довольно быстро стало понятно, куда: из-за приоткрытой двери в коморку Миры послышались её рыдания. Макс вздохнул. Миша, дурак, хоть переоделся бы. На что он рассчитывал, вламываясь к полоумной в разодранной одежде, покрытой его же собственной кровью?
Впрочем, сейчас было не до того. Собрался Макс быстро и, первым оказавшись перед готовыми проводить гостей хозяевами Порисулек, крепко пожал руки обоим.
— Спасибо за всё.
Большая мягкая рука Осьминога обволакивала, костлявые пальцы Кролика дрожали, когда Макс сжал его узкую ладонь.
— Пожалуйста, что ли, — невнятно пробормотал он, вжимая голову в плечи, а Осьминог внезапно добавил:
— Думаю, мы увидимся раньше, чем мы с Кролем вернёмся к обычной работе, так что я говорю: «До встречи».
— Что ты имеешь в виду? — насторожился Макс и получил хитрую улыбку в ответ.
— Поживём увидим.
Он не успел уточнить: появился Миша с его полоумной спутницей, и начались прощания. У Миры и так глаза были на мокром месте, так теперь она ещё повисла на шее у Кролика и разрыдалась, оставив того стоять столбом и неловко трогать её спину в попытках успокаивающе погладить.
— Я подготовлю машину. — Наблюдать за этим было неприятно и почему-то стыдно.
Чтец первым покинул территорию Порисулек и, тихо, наградив четырёхколёсное чудовище рядом непечатных эпитетов, устроился на водительском кресле. К его удивлению, второй в машину запрыгнула Мира. Она уже не плакала, но ещё шмыгала носом.
— Миша?..
— Скоро придёт.
Повисла гнетущая тишина. Она заглушала все мысли, которые пытался было подумать Чтец, и, в конце концов наконец-то решившись, он глубоко вздохнул.
— Мира, я хотел извиниться пред тобой. — Они так и не поговорили после приезда в Москву, не обсудили причины нападок Макса, не попытались найти способ уживаться вместе и дальше. Теперь, когда книга снова была при нём, собственные раздражительность и вспыльчивость казались Чтецу по-детски нелепыми. — До приезда в Москву…
Он обернулся, чтобы взглянуть в лицо собеседницы, и осёкся, наткнувшись на полный ненависти совершенно живой взгляд.
— Я никогда тебя не прощу, — тихо и твёрдо проговорила Мира. — Я ненавижу тебя всем сердцем.
— За что? — не понял Чтец, но ответ не последовал. Вновь утратив верты живого человека, Мира поджала колени и уткнулась в них лбом, молча раскачиваясь на месте.
Она выпрямилась лишь после того, как на сиденье рядом с Максом со стоном втиснулся Миша.
— Больше никогда? — Чтец многозначительно приподнял бровь.
— Никогда, — весомо подтвердил Бессмертный и рассмеялся.
Они без приключений покинули Москву и ещё до заката добрались до поселения в Подмосковье, где был оставлен их автодом. Внутри оказалось удивительно свежо и чисто; сияющие глаза Ночки не оставляли сомнения в том, кого за это следовало благодарить.
— Скучала? — спросил её Макс.
Домовая не ответила. А может и ответила, но способной её понять Рады здесь не было.
— Что теперь? — спросил он у Миши, думая о том, что было бы неплохо проведать непутёвую и убедиться, что у неё всё в порядке.