За гранью
Шрифт:
— Я не это имела в виду.
— А что?
— Да так, ничего.
— Нет уж, скажите.
— Я сказала — ничего.
Бэнкс нервно зашелестел бумагами:
— Так в чем все-таки дело, Люси? Он рассказал вам, чем занимается? Это вас поразило? Он увидел в вас родственную душу? Вы — Хиндли, а он — Брэди? Извращенцы? «Мавританские убийцы»?
Джулия Форд, не выдержав, вскочила со стула:
— Может быть, уже довольно, инспектор? Еще одно подобное высказывание, и допрос будет закончен, а я подам
Бэнкс пригладил рукой свои коротко стриженные волосы. Он чувствовал закипающее раздражение.
Паузу прервала Уинсом, задав уточняющий вопрос:
— Люси, так он все же вас изнасиловал? — спросила она с легким ямайским акцентом. — Ваш будущий муж изнасиловал вас?
Люси повернулась к Уинсом. Бэнксу показалось, что она мысленно прикидывает, как теперь решать уравнение, в которое добавилось еще одно неизвестное.
— Конечно, нет. Я никогда бы не вышла замуж за насильника.
— Так вы не знали правды?
— Конечно, не знала.
— И вы не замечали ничего странного в поведении Терри? Я не была знакома с ним, но мне непонятно, как насильник и убийца может не вызвать у окружающих никаких подозрений.
— Он мог быть просто очаровательным.
— Он делал или говорил что-либо, что казалось вам подозрительным, пока вы были вместе?
— Нет.
— Он любил сексуальные игры?
— Как это?
— Ему нравилось привязывать вас? Или притворяться, что он вас насилует?
— Нет, ничем подобным мы не занимались.
Уинсом подала Бэнксу сигнал перехватить инициативу; в ее взгляде он ясно увидел то, что она сейчас чувствует: ничего не получается, Люси Пэйн, вероятнее всего, лжет.
— А где видеокамера? — задал вопрос Бэнкс.
— Какая видеокамера?
— Мы обнаружили следы от штатива в подвале. Видеокамера была установлена возле матраца. Я думаю, вам нравилось смотреть видео с этими девушками.
— О чем вы говорите! И о видеокамере мне ничего не известно.
— И вы никогда не видели ее у мужа?
— Нет.
— Он никогда не показывал вам никаких видеофильмов?
— Только те, что брал напрокат или на время у знакомых.
— Нам известно, где он приобрел видеокамеру. Мы скоро это проверим.
— Проверяйте. Еще раз повторяю, я никогда не видела дома видеокамеры, никогда не слышала, что она у нас есть.
Бэнкс сменил тему:
— Люси, вы сказали, что вас не привлекают сексуальные игры, так что же заставило вас одеться соответствующим образом и на вечер стать проституткой? Или опять не помните?
— Все было совсем не так. Я не вышла на улицу и ни к кому не приставала. Кто рассказал вам об этом?
— Это не важно. Так вы сняли мужчину для секса в баре отеля?
— Ну и что? Это было ради забавы, на спор и еще до знакомства с Терри.
— И как все происходило?
Люси
— Я довольно часто разрешала себе поболтать и пококетничать с мужчинами в пабе. Но в тот раз мне заплатили двести фунтов. Это была шутка, всего лишь шутка. Уж не хотите ли вы арестовать меня за занятие проституцией?
— Только шутка, — задумчиво, словно про себя, повторил Бэнкс.
Джулия Форд слегка растерялась от столь неожиданного поворота допроса, но не проронила ни слова.
Бэнкс понимал, что они так и не вышли из тупика. Хартнелл был прав: никаких улик против Люси у них не было, если не считать странностей в ее отношениях с Пэйном, следов крови на одежде и волокон от бельевой веревки под ногтями. Ее ответы, хотя и не всегда понятные, не содержали признания в том, что она подстрекала своего мужа совершать убийства или помогала ему в этом, иными словами — предъявить ей было нечего.
Он присмотрелся к ней. Кровоподтеки почти исчезли с ее обрамленного черными волосами, бледного, красивого лица, выражающего оскорбленную невинность, — Мадонна, да и только. Единственное, что поддерживало уверенность Бэнкса, что ей есть что скрывать, были ее глаза: черные, задумчивые, непроницаемые. Ему казалось, что если долго и неотрывно смотреть в эти глаза, то можно лишиться рассудка. Но это не улика, а плод его воображения. К немалому удивлению всех присутствующих, он резко встал, с грохотом отодвинув стул, и объявил:
— Вы свободны, Люси, — и быстрым шагом вышел из комнаты для допросов.
Изингтон показался Дженни намного более приятным местом, чем Олдертхорп, когда она припарковала машину возле паба в центре деревни. Хотя Изингтон и находится примерно в таком же отдалении от цивилизации, но многое указывало на то, что связи с внешним миром все же присутствуют, чего нельзя было сказать об Олдертхорпе.
У девушки, стоявшей за стойкой в баре, Дженни без труда узнала адрес Морин Несбит и вскоре, стоя перед раскрытой входной дверью, смотрела на женщину с недоверчивыми глазами и длинными седыми волосами, перехваченными голубой лентой. Она была одета в светло-коричневую шерстяную кофту и черные слаксы, слегка тугие для дамы с такими мощными бедрами.
— Вы кто? Что вы хотите?
— Я психолог, — ответила Дженни, — хочу поговорить с вами о том, что произошло в Олдертхорпе.
Морин Несбит посмотрела направо, потом повернула голову и окинула взором левую часть улицы, после чего перевела взгляд на лицо Дженни:
— Вы точно не репортер?
— Нет, я не репортер.
— Понимаете, они буквально одолели меня, когда все это произошло, но я им ничего не сказала. Только и могут, что копаться в мусоре. — Она поплотнее запахнула кофту на груди.