За Калинов мост
Шрифт:
Ни сияние перелет-травы, ни загадочное вращение избушки, ни даже изображение Игоря на серебряной амальгаме не казались Маринке НАСТОЛЬКО волшебными, как этот виртуальный, мысленный сигнал, переданный железному мозгу неизвестного сервера, находящегося за тысячи километров отсюда.
– А открой мне ссылку под номером три... – замирая от удивления, попросила Маринка.
И ссылка открылась! Это было уже не так невероятно, все же показать готовую страницу не сложней, чем Вестминстерский мост через Темзу, но все равно – это здорово!
– И-есс! – Маринка потрясла сжатым кулаком, и ее радостный вопль старуха не оставила незамеченным.
– Что
Маринку распирало от удивительного открытия, и она не стала скрывать его от старухи.
– Отсюда можно выходить в инет! Вы и представить себе не можете, как это круто!
Авдотья Кузьминична ловко спустилась с печки и присела рядом с Маринкой.
– Ну-ка, показывай, что такое твой инет... – проворчала она, как будто недовольно, но Маринка успела привыкнуть к ее бурчанию, и давно поняла: за недовольным тоном прячется любопытство, а иногда и искреннее, почти детское восхищение. О возрасте старухи она боялась даже подумать, но для нее было удивительным, что живость, интерес к жизни и к людям не проходят с годами. Маринкина бабушка тоже не слыла занудой, но до задора Авдотьи Кузьминичны не дотягивала.
Маринка честно рассказала об инете, что знала и что о нем думала, показывая примеры в волшебном зеркальце. Старуха качала головой и чмокала губами, а в конце непродолжительной лекции выдала:
– Да, надо же, какую вещь сотворили! Весь шарик паутиной оплели...
Маринка на секунду задумалась, и вспомнила, что слов «всемирная паутина» не упоминала...
– А вы... знаете английский язык? – спросила она старуху.
– Я знаю все языки. Но имела в виду не название. Просто похоже на паутину, где-то дергают за нитку, а на другом ее конце она отзывается. Ты бы назвала это информационным полем, но я-то таких слов не знаю. Да, если в это поле сунуться, да еще грубыми руками... Большие дела можно делать и больших бед натворить... Спасибо за науку, теперь знаю, чего опасаться и где ответы на вопросы искать.
Маринка очень гордилась собой – ей казалось, что старуха знает все на свете, и ничего нового сообщить ей нельзя.
– А сама-то ты чего там искала? – неожиданно спросила Авдотья Кузьминична, и Маринка решила, что это тот самый повод для расспросов, которого она так долго ждала. Но как спросить и не выдать себя? Не показать, что ей известны старухины планы?
– Нам сказали... нам объяснили, будто есть способ избежать неминуемой смерти...
– Неминуемой смерти? Это интересно! Ну, и что же вам объяснили?
– Что смерть можно обмануть, провести обряд «умирания». Для девушек это свадьба, а для мужчин – инициация...
Старуха хохотала. Она хохотала до слез, которые путались в ее многочисленных морщинах на щеках, и она вытирала лицо высохшей рукой. Маринка хотела оскорбиться, но старуха вдруг стала абсолютно серьезной и немного злой.
– Да, есть такие обряды. И кто же вам об этом рассказал?
– Один колдун.
Глаза старухи сузились и губы расползлись то ли в улыбке, то ли в оскале. Она подумала немного, ничего на это не сказала, но про обряды продолжила без напоминания:
– Ну так что, чем же тебе свадебный обряд не угодил? Или думаешь, какое-нибудь особенное волшебство для этого требуется? Ты ж замуж собираешься!
– Я? – Маринка смутилась, – я как-то об этом и не
Маринка потупилась, а старуха усмехнулась своим неизменным «Ха!».
– Не сватал, так посватает, не боись. Вот и справим свадебку, хочешь? Я тебе платье сошью, никто такого в жизни не видывал. Гостей позовем, столы накроем.
– Ну... разве так можно... – Маринке вовсе не хотелось, чтобы Игоря кто-то принуждал на ней жениться. Да, она когда-то считала, что замужество не для нее. Когда-то – это еще неделю назад. Но бабушка нагадала ей свадьбу, и мысль об этом прочно поселилась у нее в голове. И жить с медвежонком – таким надежным, таким умным и таким дорогим – это, наверное, очень здорово. Но как жить?
– Я тебе так скажу, – прервала ее размышления старуха, – у тебя выбора-то нет. Или замуж пойдешь, или сгинешь. Так что не думай много-то. И никто твоего ненаглядного неволить не станет, сам прибежит, даже если про ребеночка ничего знать не будет.
– А... – Маринка поперхнулась, – а про какого ребеночка?
– Вот через пару недель узнаешь, про какого, – хихикнула старуха.
Маринка не успела переварить этого сообщения, как неожиданно вспомнила: Игорь! Ему, как и ей, грозит смерть. И одной свадьбой дело не обойдется. Обрадовавшись разговорчивости старухи, она не побоялась задать и этот вопрос:
– А для мужчины? Нужен этот самый обряд инициации?
– Да, и такой обряд имеется. Жестокий обряд, не всякий в живых остается, но после него охотник становится бесстрашным и неуязвимым. А некоторые начинают понимать язык зверей и птиц. Только сейчас мужчины уж больно хилые пошли, трусливые и духом слабые. Какие из них бесстрашные охотники?
– И как? Чтобы избежать смерти, нужен именно этот обряд? – испуганно спросила Маринка. Медвежье Ухо, конечно, вовсе не хилый, не трусливый и не слабый духом, но ей совсем не хотелось, чтобы его кто-то мучил, пусть и с самой благородной целью.
– Вот оттого, что женщины вроде тебя решают за мужчин, какими им быть, они хлипкими и становятся, – уклончиво ответила старуха, – сначала мужей бережете, потом сыновей, и растут в результате тухлые куски мяса вместо отважных воинов.
Старуха определенно читала мысли, иначе откуда она взяла придуманное Маринкой выражение «Тухлый Кусок Мяса»?
После этого разговора Маринка едва не поверила, что Авдотья Кузьминична не собирается ее убивать, да и отношения у них изменились в лучшую сторону. Старуха сама взялась колдовать над блюдцем, разглядывая Интернет в подробностях, и время от времени надолго покидала избушку, поворачивая ее крыльцом к пропасти. Как Маринка не прислушивалась, нужных слов так и не расслышала.
Теперь все ее мысли сосредоточились на Игоре – вместо того, чтобы спасать свою жизнь, он пасет старухиных кобылиц, чтобы вытащить ее из плена. И если предположить, что убивать ее старуха не собирается, то ему надо брать перелет-траву и бежать к Волоху. Жаль, она не может даже предположить, какой срок установлен ему, раньше ее или позже? Он пока ничем не показал, что срок приближается, а сказать об этом не мог, Маринка лучше других понимала, почему: как только ей хотелось назвать дату вслух, или намекнуть на нее, к горлу подкатывал тугой ком, ей казалось, что, сообщив об этом кому-то, она умрет немедленно, этот тугой ком в горле ее сразу же задушит.