За мечту. За Веру. За любовь
Шрифт:
– Давай-ка, друг, бери себя в руки. Так дело не пойдет, – пробормотал я и перевернулся на живот, пряча голову под подушкой.
Глубокий вдох, протяжный выдох.
И еще раз…
– Даже если ты умер, стоило предупредить нас заранее, – сообщил Жданов, отнимая у меня подушку. – Макс, крепкий здоровый сон – это прекрасно! Но тебе не пятнадцать лет, чтобы не слышать будильника.
Я с трудом разлепил глаза.
– Подъем, Макс! Подъем!
– Все! Все! Встаю!
– У тебя десять минут на сборы. Владик ждет нас в машине.
Холодный душ привел меня в чувство. Скорее по привычке, чем из интереса, я встал на
Зеленый чай, пара сырников под осуждающим взглядом Жданова. Только из вредности я взял третий. Артур сделал вид, что не заметил. В конце концов, если я меня стошнит на мат, в этом совершенно точно будет виноват не он.
В узкой тесной раздевалке я быстро облачился в старенький потертый рашгард и видавшие виды черные шорты. Влад ждал меня в зале, Артур убежал по своим делам. Когда он вернулся, мы уже разогрелись и отработали основные связки. Существовала высокая вероятность, что противник, с которым мне предстояло войти в клетку, будет из дзюдо, и мы с Измайловым решили, что это идеальная возможность проверять ударную технику. Но Артур считал, что этот козырь стоило приберечь до титульного боя. Поэтому основой тренировочного процесса по-прежнему оставался грэпплинг.
– Готов? – спросил Жданов сдержанно.
– Да, – ответил я, облизав пересохшие от внезапного волнения губы.
Жданов явно пришел с легкой пробежки. Румянец на щеках, влажные волосы и потемневший, немного отрешенный взгляд не сулил мне ничего хорошего.
На нем был красный рашгард с длинным рукавом и плотно сидящие на бедрах шорты поверх тайтсов.
– Влад, с тебя отчет об основных ошибках. И смотри за его состоянием. Геройство тут ни к чему.
Я фыркнул.
– Ни к чему, – повторил Жданов. – Все равно замечу и не допущу.
Не допустит. И даже неустойку промоутерам выплатит.
– Время!
Двумя точечными лоу-киками Артур выбил у меня опорную ногу, заставляя провалиться вперед. Старый как мир прием, в котором главную роль играют скорость и сила. Я успел прикрыться от апперкота, вынырнув из-под локтя противника, пробил корпус серией прямых руками и перешел в клинч. Провел захват, потянул на себя, проверяя крепость, и упал на заднюю страховку, бросив Артура через голову. Но тот успел сгруппироваться и перешел на удушающий треугольник 5 .
5
Треугольник (англ. Triangle Choke, порт. Triangulo) – удушающий прием, при выполнении которого борец захватывает шею и руку соперника ногами, образуя фигуру, похожую на треугольник.
В глазах потемнело. Но прежде, чем я успел ударить рукой по ковру, Влад закричал:
– Время!
– Ты совсем больной?! Где ты витаешь, Макс! – орал Жданов, пока я хватал ртом воздух, пытаясь отдышаться. – Тебе лет сколько? Ты ведешь себя, как сопливый мальчишка, впервые вышедший на ковер. Какого хера, Русланов? Тебе любовь в голову ударила? Гормоны ищут выход и никак не найдут?
– Арт…
– А ты вообще помолчи, Влад! Вы с вашими долбанными ногами и растяжкой до ушей вообще забыли, что такое грэпплинг?! Да тебя разложат на ковре как девчонку, Русланов! Какого хера, я спрашиваю, ты не повязал меня
– Ты пробил колено. Мне оставалось только сократить расстояние, – пробормотал я и сам скривился от собственной глупости.
– А с чего это тейпированное колено стало опорным, придурок? Макс, ты рехнулся?
– Оно не тейпированно…
– Оно больное! Боль-но-е!!!! А ты вешаешь на него и себя, и противника. Влад, снимай куртку, бери перчатки. И никаких ног! Грэпплинг, мальчики мои! Самозабвенно валяем друг друга по ковру, пока я не разрешу подняться!
Мы провозились больше часа. Жданов рычал, орал, изредка хвалил, как правило Измайлова, а я не чувствовал ни рук, ни ног. Голова была до странного легкой, и дрожи предвкушения тоже не было. Вдруг стало непривычно пусто, словно у меня в самом конце пути отобрали цель. А новую поставить забыли.
Наконец Артур устало бросил:
– Свободен.
Я не без труда поднялся, пожал Измайлову руку и направился прочь из зала.
Бассейн был практически пустой. Только пара девчонок дрейфовала вдоль мелководья, о чем-то болтая. Дежурный тренер, парнишка лет двадцати с небольшим, узнал меня и кивнул.
Я подошел ближе и пожал ему руку.
Спросил, задумчиво глядя на вышку:
– Позволишь?
– Не выше пяти. И на доску не пущу, – произнес парень.
– Пять в самый раз, – согласился я.
Подъем на вышку почему-то дался тяжело. С каждой ступенькой сердце стучало все быстрее и быстрее, пальцы на руках пронзило мелкой дрожью предвкушения, а дыхание сбилось. Стало поверхностным и шумным.
Наконец я достиг площадки на высоте пяти метров и замер, не решаясь подойти к краю.
Я делал это не раз. За свою жизнь я прыгал в воду с вышек, уступов, тарзанок и корабельных палуб. Я грезил морем и никогда не боялся воды. И высоты тоже не боялся. Но сейчас я застыл, пожалуй, впервые смешавшись. Парень, пустивший меня на вышку, поднялся со стула и задрал голову, обеспокоенный моим долгим отсутствием. И тогда я сделал два широких шага, приземлился двумя ногами на самый край, оттолкнулся и прыгнул. Рефлекторно сгруппировался, сделав сальто, выпрямился и головой вошел в воду.
И жизнь вокруг замедлилась, звуки стали густыми. Сердце стучало где-то в висках. В два широких маха я достиг дна, оттолкнулся и рванул наверх. Легкие горели огнем, а на душе впервые за долгое время стало легко.
Слишком многое поставлено на кон.
И я не мог никого подвести.
А Вера – умная девочка. И мы справимся, обязательно справимся. Но сейчас мне нужно думать о себе, чтобы остаться не только живым, но и здоровым.
Глава шестая
Макс
Утреннее взвешивание прошло без лишнего шума и каких-либо сюрпризов. Не было их и после жеребьевки. Я неплохо знал всех борцов своего дивизиона, а потому помнил, что Павел "Сокол" был молод и несомненно горяч. Взгляд его полыхал лихорадочным огнем, и будь я неопытным юнцом, непременно бы устрашился.
Довольно крупный, коренастый, широкий в кости, он точно был килограммов девяносто пять, не меньше. А если учесть столь любимую борцами весогонку, то завтра меня в клетке будет ждать центнер, не меньше. Белобрысый ежик смешно топорщился на его круглой башке, а над верхней губой едва проклюнулся легкий пушок.