За миллион или больше (сборник)
Шрифт:
— Да.
— Значит, вы могли обмениваться с ней опытом.
Говоря это, Морис почувствовал горький привкус во рту. Он понял, что зашел слишком далеко, но. ему не хватало сил владеть собой. Он так высоко ценил свою дочь. Она была для него воплощением чистоты. Тем сильнее стала горечь разочарования. Он схватил Изабель за плечи.
— Я должен знать все,— потребовал он.— Все...— Морис не видел, как на глазах ее выступили слезы: он не хотел смотреть на Изабель,— Сколько времени это продолжалось?
— Пять месяцев.
—
— Нет.
— И ты все же.., свою.., свою..,— Он не находил слов.— Ты вела себя, как... как...
— Как дура, — закончила Изабель бесцветным голосом.—Да, как дура.
— Значит, ты его сильно любила?
— Да, тогда мне так казалось. Но потом я поняла, что все было только пустыми посулами.
— Какими посулами?— Морис так сильно сдавил ее руки, что она застонала.— Ты же говорила, что он не обещал на тебе жениться, Что же тогда?.
— Ах, папа...
— Отвечай! — Он безжалостно усилил нажим на ее запястья.— Отвечай, черт возьми!
Она резко высвободила руки. И точно обвиняемая, у, которой страх перед судьей пробудил силы к сопротивлению, воскликнула;
— Если тебе так хочется знать, то он обещал мне роль Мерилен в «Большом ударе»!
— И из-за какой-то... паршивой роли ты с ним спала?
Изабель почувствовала, что сказала лишнее, и запротестовала!
— Нет, совсем не потому. .
Однако ее лепет не смягчил впечатления от необдуманных слов.
— Выходит, ты, как и многие другие,— маленькая потаскуха, не более!
Он неожиданно замолчал, и влепил ей пощечину. С раскрытым ртом и вытаращенными глазами Изабель застыла перед ним. От удара ей сделалось скорее стыдно, чем больно. Ее еще ни разу не били.
— Папа!
Она заплакала и выбежала из комнаты. Морис услышал, как хлопнула дверь, и простонал, точно пьяный:
— Потаскуха! Потаскуха!
Милорд осторожно высунул голову из-под комода, куда забился при ссоре. Потом, как обычно, проследовал за своим хозяином в кабинет, где и улегся в углу на ковре. Морис же взволнованно забегал по комнате. Человек умер, а Неприкрашенная правда брызжет, точно жидкая грязь, из его гроба и пачкает все, находящееся поблизости. Лучший друг оказался бесхарактерным подлецом, а eго собственная дочь... Может, после Даниеля она с кем-нибудь еще... Например, с Жаном-Люком?
Эта мысль была Морису невыносима.
— Ты единственная верная душа, Милорд.
Кот замурлыкал и, приблизившись, стал тереться о ноги хозяина. Морис уселся в кресло и поднял животное на колени. Он гладил его мягкую шерстку, и приятное тепло, излучаемое маленьким существом, передавалось ему, пока возбуждение постепенно не улеглось. На смену чувству слепого гнева к нему возвратилась способность рассуждать. Он вспомнил о мадам Морэ и спросил себя, не похожи ли они с этой эгоистичной дамой, не пожелавшей разрешить сыну жить собственной жизнью? Правильно ли до сих пор считать Изабель ребенком?
«Я ревнивый? Вот это здорово!» Раздираемый противоречивыми чувствами, Морис неподвижно застыл в кресле. Наконец Милорд вывел его из задумчивости дружеским ударом лапы. Сколько сейчас времени? О Валери он вообще позабыл.
Морис встал, правую ногу свела судорога. Он сделал несколько осторожных шагов, чтобы размять застывшие члены. Потом поискал в карманах сигареты, вынул фотокопию рукописи Даниеля и положил ее на стол. Только теперь он заметил письма, пришедшие с вечерней почтой. Морис замер.
На одном конверте имя и адрес были написаны большими красными печатными буквами. Дрожащими руками Морис вскрыл его. Оттуда выпал лист бумаги. Почерк был такой же, как и в предыдущих анонимных посланиях,— те же чернила, такой же лаконичный стиль:
«Изабель должна поплатиться».
Почему Изабель? Из-за того, что она была любовницей Даниеля? Значит, ей что-то известно об убийстве в Бьевре?
— Изабель должна поплатиться,— повторил Морис и испугался звука собственного голоса. Ужас охватил его и вытеснил прочь заботы и гнев.
— Изабель, моя малышка!
Он бросился в ее комнату, но она была пуста. Пуста, как и вся квартира, в которой он напрасно выкрикивал ее имя.
Это он виноват в том, что Изабель убежала в ночь, где некий безумец собирался убить ее.
Глава 13
Морис промчался вниз по лестнице и выскочил в темный сад.
— Изабель, где ты, отвечай!
Он побежал к машине. Улица Кошуа была безлюдна. С площади Пигаль доносился шум ночного города.
Почти больной от. страха, Морис вернулся домой. Сколько уже отсутствовала Изабель? После незаслуженной, почти идиотской пощечины — он не находил для нее более верного названия — Изабель бросилась к себе в комнату и захлопнула дверь. Но может, хлопнула дверь входная?
Теперь он припомнил, что тогда ему послышался тихий стук— звяканье ключей. Да-да, тех самых ключей, которые торчали в замке с внутренней стороны входной двери.
Значит, Изабель пропадает уже добрых полтора часа. Где же она? Куда ушла? Как ее найти?
Наверное, у нее свидание. И конечно, с Жаном-Люком.
Морис отыскал его телефон в книге. Жан-Люк ответил сразу.
— Мы сидели вместе до семи часов,— сказал он.— А почему вы беспокоитесь?
— Получено угрожающее письмо.
Наступило молчание. Такое, будто по соединяющим двух людей проводам пронеслась струя одинаковых чувств.
— Вот подлец! — воскликнул наконец Жак-Люк. Впрочем, его юношеский оптимизм тотчас одержал верх.— Она наверняка в безопасности — у подруги или у кого-нибудь из нашей клики.