За Отчизну
Шрифт:
Штепан, держа на поводу коня, не знал, что ему делать, когда полы палатки откинулись и перед ним оказался невысокий, средних лет человек с русой бородой, румяный, цветущего вида, в простом крестьянском платье и длинном плаще. Лицо у него было простое и добродушное.
– Скажи, брат, где я могу видеть кнеза Амброжа?
– Я - Амброж. Привяжи коня и заходи в палатку, брат.
Амброж был одним из организаторов братской общины на горе Ореб и был известен как пламенный проповедник не только в Градецком крае, но и по всей Чехии. Штепан с интересом разглядывал этого человека, по виду ничем не замечательного, добродушного, здоровенного, скорее
Войдя в палатку, Штепан передал ему письма Яна Жижки и Яна Желивского и вкратце изложил поручение Яна Жижки. Амброж, внимательно выслушав Штепана, бегло прочел письма.
– Я вижу, что тебе надо спешить посетить брата Коранду и Микулаша. Путь немалый. Конь твой не устал?
– Конь за день отдохнет, а завтра с зарей я двинусь в Пльзень.
– Брату Яну Жижке и брату Яну Желивскому передай привет и скажи, что оребские братья двинутся не позже чем через день-два и будут в Праге еще до дня святой Людмилы, что на десятый день ноября.
Далее беседа перешла на иные темы. Штепан расспрашивал о жизни общины. Амброж отвечал просто и исчерпывающе.
– Какой у вас тут порядок, чистота, тишина и мир!
– поделился с Амброжем своими впечатлениями Штепан.
– В этом нет ничего удивительного: сюда пришли честные люди трудиться и жить по правде и справедливости, как братья и сестры.
Амброж, в свою очередь, подробно расспрашивал Штепана о положении в Праге, об университете, его роли в народном движении. Услыхав, что мистры университета хотя и признали чашу одними из первых, но остановились лишь на требовании причастия под двумя видами, а в остальном готовы идти на уступки перед Римом и Сигизмундом, Амброж всплеснул руками и воскликнул:
– Правильно мы их называем хромающими гуситами!
Тогда Штепан спросил в упор Амброжа:
– Скажи мне, брат, а ты сам тоже веришь в наступление тысячелетнего царства Христова?
Амброж с детской простотой ответил:
– По совести, я сам не знаю, верю ли я в наступление сейчас тысячелетнего царствования Христа, но я не могу отнять эту веру у всех наших братьев - людей темных, простых и жестоко угнетенных. Эта вера дает им опору в борьбе против всего, что их до сих пор угнетало и делало несчастными. В этой вере их единственная надежда, что весь мир насилия и несправедливости должен рухнуть и воцарится на земле равенство всех перед богом, братство и справедливость.
– То же говорят и Ян Желивский, и Коранда...
– И Мартин Гуска, по прозвищу Локвис, из Моравии, и очень многие наши сельские проповедники.
Наутро Штепан спустился с Оребской горы и начал свой путь на Пльзень. На третий день Штепан, стараясь избегать больших дорог, чтобы не встретиться с отрядами католических панов, подъехал неподалеку от Збраслава к берегу Влтавы. Мост был у Збраслава, куда Штепан заезжать не хотел из предосторожности. Пришлось искать брод. Спускаясь с пологого берега, Штепан увидел впереди себя группу всадников, тоже собирающихся переправляться через Влтаву. Впереди ехал, судя по вооружению, плащу и хорошему коню, рыцарь, за ним- молодой парень - как видно, слуга, который вел на поводу лошадь под объемистым и тяжелым вьюком, и девочка лет тринадцати - четырнадцати на небольшой белой лошадке.
Первым въехал в воду рыцарь, и его гнедой рослый конь, с шумом разбрызгивая воду, двинулся через реку, то погружаясь по брюхо, то вырываясь на более мелкое место. Вслед за ним двинулся слуга с лошадью.
– Павел, -
– Ладно, - флегматично ответил парень, даже не взглянув на лошадь.
Последней въехала в реку девочка. Рыцарь был уже на берегу и, глядя на покачивающуюся на белой лошади фигурку, крикнул:
– Млада, держись покрепче и не гляди в воду!
Но предупреждение было сделано слишком поздно. Штепан, ехавший непосредственно за девочкой, увидел, что, когда до противоположного берега всаднице оставалось еще метров пять-шесть, она как-то странно взмахнула в воздухе руками, выпустила поводья и стала медленно сползать набок. Еще секунда - и девочка свалилась в воду. Белая лошадка, испугавшись шумного всплеска, рванулась вперед. По воде расходились круги и плавала белая шапочка. Штепан услыхал крик рыцаря. Ударив шпорами в бока коня и сбрасывая на ходу плащ, Штепан оказался на месте падения девочки. Не отдавая себе отчета в том, что он намеревается делать, Штепан с размаху бросился с коня в воду и сразу же окунулся головой в ледяную осеннюю воду Влтавы. Достигнув ногами дна реки, он схватился рукой за какой-то мягкий предмет и, выгребая другой рукой, стал подниматься на поверхность. Ему казалось, что он вот-вот не выдержит и вдохнет воздух. Но он знал, что тогда конец и он навсегда останется под водой. Вот его голова вынырнула наружу, и он с облегчением вздохнул. В руке он держал девочку за волосы, а другой греб к берегу, стараясь помогать ногами. Длинная бакалаврская одежда намокла и вместе с сапогами, как пудовая гиря, тянула вниз. Штепан увидел, что рыцарь вошел по шею в воду и кричит что-то слуге, который снял с себя сапоги и плащ и бросился в реку; принял от Штепана девочку и быстро выплыл с ней к берегу. С большим трудом Штепан добрался до берега и, отдуваясь от усталости, вылез на песок.
Девочка лежала без дыхания, белая как мел; изо рта медленно вытекала вода. Ее волосы мокрыми косичками разметались по песку. С обезумевшими от страха глазами, подбежал рыцарь:
– Боже мой! Млада, Млада!.. Да что же это?!
Черноволосый слуга, не меняя своего флегматичного тона, деловито заявил:
– Коли ногти не посинели, значит еще можно откачать... А ну, пан кнез, - обратился он к Штепану, которого принял за священника, - давайте-ка подымем девочку вверх ногами.
Слуга Павел и Штепан схватили утопленницу за ноги и подняли вверх.
– Ну, довольно!
– крикнул Павел.
– Теперь давайте откачивать.
Он принялся делать Младе искусственное дыхание, а Штепан в такт нажимал руками ей на желудок.
– Пан Вилем, снимите с нее сапожки и растирайте ноги, пока не согреете. Да живо!
Рыцарь послушно разул девочку и начал старательно растирать ее застывшие ноги суконной тряпкой.
Мокрые кони лениво ходили вокруг и пощипывали пожелтелую траву. Примерно через полчаса усиленной работы Павла со Штепаном и паном Вилемом утопленница начала дышать, а затем открыла глаза.
– Вина!
– крикнул Павел, не переставая поднимать и опускать руки девочки.
Рыцарь подбежал к своему коню и достал из сумки флягу с вином. Немного вина, влитого в рот, привело девочку в чувство. Она открыла свои карие глаза, и ее посиневшие губы шевельнулись.
– Готово! Теперь берите ее, пан Вилем, к себе на седло, укутайте получше и айда до ближайшего очага.
С помощью Штепана и Павла девочка была закутана в сухой плащ рыцаря и усажена к нему на седло. Рыцарь протянул руку Штепану: