За Отчизну
Шрифт:
Штепан отыскал задние ворота и нашел там Павла, державшего под уздцы его оседланного коня.
– Павел, на тебе два гроша: один передай хозяину за постой и корм коня, а другой возьми себе.
– Один грош пойдет хозяину - это справедливо, хотя и щедро, но другой я, с вашего позволения, лучше отдам вам, чтобы вы передали его от меня на то дело, которому вы служите. Прощайте, пан Штепан, будьте осторожны.
Павел исчез в темноте, а Штепан вновь продолжал свой путь во мраке и ненастье.
Ехать без плаща было холодно, особенно ночью. Штепан решил, что в такую темную ночь рыцари не
Поутру, проснувшись и подкрепившись завтраком, он простился с хозяевами и узнал, что находится в одном-двух часах езды от небольшого городка Добржиша. Желая расплатиться с хозяевами, Штепан стал доставать из сумки мешочек с деньгами и, найдя маленький, вышитый бисером кошелек, вспомнил, что это был тот предмет, который ему в темноте вложила в руку дочь пана Вилема; он, второпях не рассмотрев, сунул его на дно сумки.
В Добржише Штепан остановился у местного проповедника брата Православа, еще не старого, сурового на вид, глубокого почитателя пльзенского проповедника и руководителя общины Вацлава Коранды
– Пусть брат Штепан не едет в Пльзень. Брат Вацлав сообщил мне, что он завтра будет проходить с пльзенской общиной через Добржиш на Прагу. Подожди до завтра, и ты здесь встретишься с братом Вацлавом.
На другой день Штепан выехал за город встретить Вацлава Коранду и пльзенских братьев. Едва он выехал за ворота, как заметил вдалеке приближающуюся темную массу. Уже издали он услыхал доносившееся стройное пение. Он двинулся вперед и скоро повстречался с медленно приближавшейся по дороге колонной идущих пешком и едущих на возах мужчин и женщин. Впереди ехал верхом высокий, худощавый, сравнительно молодой человек в старенькой сутане, на которой было нашито изображение чаши. Лицо его чем-то напоминало лицо Яна Желивского, только лоб был более высокий и широкий, черты лица более резкие и взгляд более суровый. Штепан обратил внимание, что все паломники были вооружены топорами, вилами, цепами и дубинами, а многие имели хорошие копья, мечи, судлицы и арбалеты.
Штепан сошел с коня, приблизился к переднему верховому и по-братски его приветствовал, спросив, не он ли Вацлав Коранда. Тот тоже сошел с коня и ответил утвердительно. Прочитав обращение Яна Жижки и отойдя в сторону от дороги, он спросил:
– Что еще брат Штепан имеет передать нам от братьев Яна Жижки и Яна Желивского?
Когда Штепан все изложил, Коранда улыбнулся:
– Я сам получил кое-какие известия от брата Яна Жижки и поторопился выступить с нашими братьями. Также написал письмо Микулашу из Гуси и Хвалу из Маховиц. Они тоже уже выступили, и ты их можешь встретить по дороге в Бехинь. Я предложил соединиться для большей безопасности в пути.
– Я вижу, все братья вышли с оружием.
– Да. Я им сказал: "Братья! Знайте, что виноградник расцвел, но козы хотят его уничтожить.
Хотя Штепан чувствовал страшную усталость от непрерывного путешествия в седле уже больше десяти дней, он решил, дав коню дневку, в тот же вечер выехать навстречу отрядам Микулаша из Гуси и Хвала из Маховиц, идущим из Бехиньского и Прахенского краев.
С ноющей от непрерывной езды поясницей Штепан выехал после захода солнца из города и, проведя всю ночь в седле, остановился в небольшой деревушке неподалеку от города Писка. Хорошенько отдохнув и выспавшись, в середине дня он встретил проходящий большой отряд крестьян и ремесленников. Весь отряд, примерно тысячи три, был вооружен не хуже, чем отряд Коранды.
Микулаша из Гуси Штепан сразу узнал по огромному росту и выразительному красивому лицу с большой окладистой бородой. Рядом с Микулашем ехал незнакомый Штепану шляхтич, еще молодой, но одетый более чем скромно. Это был Хвал из Маховиц. Штепан подошел к Микулашу из Гуси и приветствовал его.
Отряд в этой деревушке сделал привал, так как люди были слишком утомлены длительным маршем. Кроме того, Микулаш из Гуси и Хвал из Маховиц решили подождать отставших. Здесь собрались отряды из городов и сел всего Бехиньского и Прахенского краев. Микулаш из Гуси, сидя со своими помощниками на высоком пригорке на разостланной попоне, подробно расспрашивал Штепана обо всем, что делалось в Праге.
– О том, что брат Ян взял Вышеград, я уже слышал, - задумчиво заметил Микулаш.
– Это, конечно, очень важно. Но еще важнее то, что брат Ян решил сам напасть на Ченка, не дожидаясь, пока тот первый начнет действия против Старого и Нового Места. Представляю, какие лица были у пана Ченка и у королевы Софьи, когда они узнали, что Жижка - в Вышеграде!
– Глаза Микулаша заискрились.
– Что ж, если мы сегодня к вечеру двинемся, то утром на четвертый день ноября нагрянем в Прагу. Так ведь, брат Хвал?
– обернулся Микулаш к своему младшему товарищу.
– Так, если нас не задержит на пути Петр из Штеренберка.
Микулаш покачал головой:
– После того как мы ему под Живогоуштом начесали спину и прочее, ручаюсь, что ни пан Петр, ни кто другой не посмеет на нас напасть.
– Пан Петр из Штеренберка и его отряды сейчас между Збраславом и Книном, - вставил Штепан, вспоминая предупреждение брата Амброжа и свои дорожные встречи.
К пригорку подошел какой-то селянин, усталый и весь забрызганный дорожной грязью. Низко поклонившись Микулашу, селянин вынул из-за пазухи бумагу и вручил Микулашу. Тот молча начал читать ее, и вдруг глаза его округлились, он вскочил на ноги:
– Брат Хвал, мне пишет брат Милош из Усти под Лужницей, что третьего дня оттуда вышло триста человек братьев и сестер с детьми в Прагу. И брат Милош просит нас подождать их под Збраславом, чтобы в Прагу войти вместе.
– Ну что ж, это очень хорошо, - заметил Хвал, не понимая волнения Микулаша.
– Где тут "хорошо"! Он далее пишет, что все вышли без всякого оружия, надеясь, что бог их сохранит от всякого несчастья. Если они третьего дня вышли, значит сегодня они будут в Книне, а там сейчас рыскает этот разбойник пан Петр.