За Отчизну
Шрифт:
– Добро, Ярда, раз вытащил, будем собираться. Пора, солнце поднимается.
Но Ярда не обратил внимания на замечание горбуна и, быстро встав на ноги, пристально поглядел на одну из дорог.
– Смотри, Волк, к нам кто-то приближается.
– Погляди получше, что за человек, - ответил горбун.
Ярда вышел из-за куста и выглянул на дорогу.
– Черт его знает, как будто поп... одет в рясу...
– Поп? А конь как, хороший?
– Конь? Словно ничего. Пусть подъедет поближе.
Вскоре к ним приблизился ехавший
– Что за притча! Это же жак в студенческой одежде! Какой нечестивый дух принес его сюда из Праги?.. Ну конечно, это студент...
– Пан ученый, пожертвуйте что-нибудь калекам во имя Христово...
Всадник придержал лошадь и, несколько изумленный неожиданным появлением нищего и громким, но непонятным бормотанием, вопросительно на него поглядел.
– Что тебе нужно, добрый человек?
– спросил он.
Тогда горбун, согнувшись, вышел из-за куста и пояснил непонятную речь Ярды:
– Мы просим милостыню, добрый пан ученый! Он говорит так неясно, потому что у него нет языка.
Ярда подошел к всаднику и, положив руку на луку седла, широко открыл рот. Всадник увидел там красный обрубок языка.
– Где ж это тебя так?
– с участием спросил всадник.
– Я вижу, пан - ученый чех и притом из Праги?
– поинтересовался горбун.
– Да, друг мой, я чех и живу в Праге. Я бакалавр.
– Вижу, вижу, что ученый. Что же касается языка моего друга, так пусть пан бакалавр не удивляется: иногда одно правдивое слово укорачивает язык наполовину.
– И, видя вопрос во взгляде проезжего, горбун продолжал: - Гости пана Дитриха фон Зейделя развлекались охотой на его поле и вытоптали хлеб. Простак сказал в глаза барону, что немцы-де, как саранча, разоряют мораван. Вот добрый пан барон и приказал урезать ему язык и прогнал из деревни под страхом виселицы, если он осмелится вернуться.
Всадник в это время порылся в сумочке и достал медную монету, но, услышав объяснения горбуна, положил обратно в сумку и вместо нее достал серебряный грош:
– Возьми, добрый человек, от всего сердца даю тебе...
Ярда смущенно подбрасывал грош на своей коричневой ладони, потом осклабился во весь рот и снова быстро что-то залепетал.
– Что он говорит?
– спросил проезжий горбуна.
– Он просит назвать ваше имя, чтобы поминать в молитве.
– Не собирался я покупать на грош молитвы твоего друга. Я дал ему что мог, как чех моравану, попавшему в беду, тем более что и мне самому смертельную обиду нанесли немцы и попы...
Бакалавра поразил внезапно вспыхнувший огонь в темных глазах горбуна, который совсем молодым, звонким голосом прервал его:
– Что? Тебя тоже немцы обидели?
– Мой отец сожжен как еретик, хотя он был вовсе не повинен ни в чем, - тихо и лаконично отвечал проезжий.
– Но мне надо торопиться. Будьте здоровы, друзья!
– И путник снова тронул
Но, отъехав несколько шагов, всадник остановил коня и крикнул нищим:
– Это, конечно, не мое дело, но, выезжая из ближайшей деревни - вон там, под горой, - я перегнал небольшой отряд мадьярских наемников. Едут они, по-видимому, тоже по этой дороге сюда...
Нищие, ничего не отвечая, переглянулись между собой. Но едва всадник отъехал, как горбун крикнул ему вслед:
– Постойте, пан бакалавр, скажите же, как ваше имя!
Бакалавр обернулся в седле и ответил:
– Крещен Штепаном, а по прозвищу Скала.
– Счастливой дороги, пан Штепан!-отозвался горбун и, поглядев вслед удаляющемуся всаднику, добавил, обернувшись к Ярде: - А грош мы ему вернем. Ну, идем.
Оба нищих поднялись, надели котомки, подобрали посохи и проворно скрылись в овраге.
Больше недели продолжалось путешествие Штепана. Пока он не побывал в Моравии, эта задача казалась ему не слишком трудной, но теперь, двигаясь по долине реки Ганы, Штепан думал, что найти Волка дело не такое простое.
Ему не раз приходилось слышать о неуловимой шайке ганакских волков, наводящей ужас на панов, немецких колонистов, монастыри и всех тех, кто своей жестокостью и жадностью возбудил недовольство жителей в здешних деревнях. Шайка появлялась неожиданно в разных местах Моравии, молниеносно громила монастыри, замки, маленькие городки и так же мгновенно исчезала, не оставляя после себя никаких следов. "Ганакскими волками" она называлась потому, что впервые она появилась на реке Гане и разбойники вместо масок надевали на лица волчьи морды. Никто не мог назвать даже приблизительно численность шайки и имя ее главаря.
Штепану, как и Милану, казалось вполне возможным, что исчезнувший Карел примкнул к ганакским волкам, тем более что шайка пользовалась поддержкой крестьян. Не было случая, чтобы разбойники тронули крестьянина, если он только не был предателем.
В полдень Штепан остановился в маленьком городке на берегу Ганы - Коетине. За незатейливым обедом он заговорил с хозяином постоялого двора - невысоким, еще не старым ганаком, худощавым и подвижным и, видимо, любящим поговорить и побалагурить с проезжающими. Воспользовавшись минутой, когда хозяин принес ему в конце обеда кружку пива, Штепан спросил его, далеко ли еще до деревни Листовы.
Сидевший неподалеку старый крестьянин в кожаных красных штанах с кисточками по бокам и в зеленом коротком полукафтане, подпоясанном широким, с серебряными украшениями кожаным поясом, вмешался в разговор:
– Листова? Есть такая деревня на Гане. День езды отсюда.
– Вы, отец, сами не из тех мест?
– Наша деревня, можно сказать, по соседству с Листовой.
Штепан подсел к старику. Старый ганак Далибор поинтересовался, в свою очередь:
– Если пан не обидится, могу я спросить, по каким делам вы едете в наши края?