За пределами желания. Мендельсон

Ла Мур Пьер

Она поймала его недоверчивый взгляд.

— Я понимаю, что ты чувствуешь. Иногда кажется, что не осталось никакой надежды и Бог тебя покинул, и ты не знаешь, к кому обратиться, и ощущаешь себя потерянным. Но Он всё время следит за нами и в конце концов...

— Что-нибудь образуется. — Феликс улыбнулся, глядя в голубые глаза Сесиль. — Милая, твоей веры хватит, чтобы сдвинуть горы. И нам она очень понадобится.

Они молчали, счастливые своей любовью в тишине освещённой свечами комнаты.

— Радостного Рождества, дорогая.

— Весёлого Рождества, любовь моя.

Как ни странно,

на следующий день кое-что действительно образовалось в форме высокого пожилого джентльмена в отлично скроенном двубортном сером костюме. Он представился Герману как герр Якоб Мейер Ховлиц и сказал, что ему нужно видеть герра директора.

— Рад видеть вас снова, герр Ховлиц, — сказал Феликс, приветствуя посетителя у дверей своей конторы.

Это была довольно длинная и узкая комната. Она открывалась в коридор и через внутреннюю комнату выходила в спальню. Подобно спальне, она была с низким потолком, голым полом и побелёнными стенами, с маленьким окном в нише в одном конце. Феликс придал ей сходство с кабинетом, перенеся туда письменный стол из лейпцигского дома вместе со своим маленьким фортепьяно, портретом отца и одной из акварелей Сесиль.

— Даже, — продолжал Феликс, взмахом руки указывая банкиру на кресло, которое тоже прибыло из Лейпцига, — если вы проделали весь этот путь для того, чтобы сказать мне, что еврейская община Лейпцига в ярости на меня и посылает на мою голову гнев Иеговы.

Несколько мгновений старый джентльмен молча наблюдал за ним, сложив изящные худые руки на золотом набалдашнике трости. Наконец из уголков его глаз на худые, чисто выбритые щёки опустилась слабая благожелательная улыбка.

— Откровенно говоря, вы не очень популярны сейчас в еврейской общине.

— В христианской тоже, если это может служить вам утешением. Фактически я ни у кого не популярен.

— У меня популярны, — произнёс банкир медленно и с расстановкой.

— Что вы сказали?

— Сказал, что вы очень популярны у меня. — И снова улыбка раздвинула его щёки. — На этот раз я пришёл сюда по собственной инициативе. Должен признаться, что готов подвергнуться резкой критике за то, что собираюсь произнести, но я следил за вами некоторое время. Мне кажется, я понимаю, что вы стараетесь сделать. Я полностью сочувствую вам и пришёл предложить свои услуги. — Ховлин сделал секундную паузу и продолжал: — Я бы хотел принять небольшое участие в вашем предприятии.

Он говорил тем же тоном, которым бы выражал своё намерение купить маленький пакет акций в одной из железнодорожных компаний Ротшильда.

Феликс озадаченно смотрел на пожилого финансиста:

— Нет смысла говорить вам о том, что ваши услуги с благодарностью принимаются. Но, возможно, мне следует предупредить вас, что это моё предприятие, как вы выразились, совершенно неприбыльно, опасно и вряд ли успешно.

— Понимаю, — спокойно произнёс банкир, — я взвесил все шансы, перед тем как принять решение. Я не привык действовать импульсивно.

Феликс в первый раз позволил себе засмеяться:

— Могу сказать, герр Ховлиц, что вы не производите на меня впечатление человека, который действует импульсивно.

— Я не могу позволить себе действовать импульсивно, герр Мендельсон. Я банкир.

— Как и мой отец, и я жалею, что мало похож на него. Но, увы, я человек импульсивный. Именно повинуясь импульсу я приехал сюда и попал в нынешнюю незавидную и мелодраматическую

ситуацию. Но даже рассуждая хладнокровно, я не представляю себе, как мог бы действовать иначе. Как вы знаете, весь этот скандал и шумиха были раздуты из-за произведения церковной музыки, которую я, чувствую, должен исполнить. Однако я ухитрился восстановить против себя почти всех и вызвать всеобщее возмущение и презрение. Кроме того, мне запретили принимать в своём доме тех, кого я хочу, и угрожают выгнать из города. Когда из-за меня мэр распустил группу ни в чём не повинных певцов и два беззащитных человека потеряли средства к существованию, я почувствовал, что у меня нет выбора, кроме как прореагировать адекватно. И вот я здесь.

Улыбка пробежала по лицу старика.

— Один замечательный человек однажды сказал нечто подобное: «Я не могу, я не отрекусь. Здесь я стою». Его звали Мартин Лютер. Я хочу сказать, что, для того чтобы отстаивать свою точку зрения, требуется мужество, и мало кто на это способен. Ещё раз предлагаю вам свою помощь.

— Сколько времени вы хотите нам уделить?

— Всё моё время. Мой банк давно перестал нуждаться во мне, и я оставил его в руках главного кассира, весьма компетентного человека. Мне положен отпуск, и я не могу придумать лучшего места, где бы я мог его провести, чем здесь. Вы можете использовать меня в любом качестве. Будучи банкиром, я являюсь управляющим и могу попробовать сделаться полезным в этой роли. Я также скрипач и играл разную музыку. — Он снова улыбнулся. — Но, откровенно говоря, банкир из меня получился лучше, чем скрипач.

Феликс вскочил на ноги:

— Мой дорогой герр Ховлиц, вы только что назначены управляющим, казначеем, бухгалтером и исполнительным директором этой организации. — Он ударил себя по лбу и продолжал со смущённым видом: — Есть одно деликатное дело, которое я забыл упомянуть. Все должны получать жалованье. Вы понимаете, для того чтобы избежать возможных...

— Вам незачем объяснять. Ваше решение просто доказывает, что вы сын банкира, помимо того что разумный человек, и понимаете, что очень мало важных вещей — даже в духовной сфере, — которых можно достичь без денег. Служители церкви прибегают к ним чаще всего. Вот почему они всегда просят их. Мой рабби, например, удивительно настойчивый человек в этом вопросе.

Он переменил положение рук на набалдашнике трости и продолжал:

— Когда я узнал, что вы предлагаете музыкантам постоянное жалованье, вместо того чтобы зависеть от идеалов и доброй воли людей, я решил приехать сюда. Поэтому с вашего разрешения я запишусь в ваш реестр как скрипач, временно уполномоченный исполнять административные функции. — Он методично расстегнул жилет и достал из внутреннего кармана конверт. — Скажите, ваша организация принимает анонимные пожертвования?

— Этого даже не предусматривалось, — усмехнулся Феликс.

— Вот чек на пять тысяч талеров в Берлинский банк. — Ховлиц протянул конверт Феликсу.

Феликс задумчиво взвесил конверт в руке. Его отец поступил бы точно так же.

— Если финансовое бремя окажется для меня слишком тяжёлым, — сказал он, возвращая чек, — я попрошу его. А пока позвольте мне выразить глубокую благодарность за вашу щедрость.

Раздался стук в дверь. В комнату заглянула Сесиль:

— Обед готов, дорогой.

Он обернулся к ней:

— Это герр Ховлиц, наш новый управляющий. А это, герр Ховлиц, моя...