За пределом (том 3)
Шрифт:
— Не ты ли хотел пойти боевиком?
— Да, но… знаешь, типа войны, где народу много, авось и пронесёт. Раствориться в толпе. Но с твоих слов получается, что там не будет авось и пронесёт. Либо да, либо нет.
— Именно так. Ставишь всё, и если выиграл — забираешь всё. В самом начале и выигрыш будет больше.
— Понимаю. Вкатиться в развитие проекта, и если он выгорит, то получить хорошую долю, верно?
— Верно. Ты можешь подумать, пока не горит. Но если согласишься, считай, что ты полностью мой. Я становлюсь законом, лидером, богом, если понадобится. Не требую невозможного и безумного,
Джек не улыбался. Он, несмотря на мой возраст, полностью серьёзно воспринимал слова, а я не давал повода показать хотя бы малейшую несерьёзность разговора. Говорил холодным хриплым спокойным голосом, уверенным и безапелляционным. Вложил туда всю свою силу, которую мог, чтоб показать, кто будет главным.
И да, я подозреваю, что он согласится на это. Практически вижу эту усталость от такой жизни в этих глазах и желание рискнуть, поставив всё на кон.
А с ним я решил кое-что и для себя.
Да, если всё получиться, и я одержу верх, то могу попробовать вернуться к нормальной жизни, завести обычную семью и прожить обычную жизнь. Могу всё оставить и продолжить жить обычными буднями среднестатистического человека — это чудесно, это прекрасно и очень честно…
Но честность — не та валюта, которая котируется в нашем мире.
После всех усилий, трудов и потерянного времени действительно ли я захочу оставить всё заработанное кому-то? Какому-нибудь левому человеку, который палец о палец не стукнул, просто оказавшись в нужном месте. И где гарантия, что этот самый человек не решит убрать меня как того, кто раз уже всех сместил и сместит второй раз?
Я никогда не стремился быть первым или держать в руках власть. Достаточно было обычной скучной жизни. Но я перечеркнул это самолично. Я уже сам по себе совершенно другой человек. Мне будут вечно диктовать, что делать, указывать и решать за меня.
Свобода, о которой я говорил, лежит здесь. И если я возьму всё в свои руки, мне не придётся работать на кого-то, и никто больше мне не будет указывать, что делать. Я сам смогу распоряжаться собой и не зависеть от работодателя, который может влиять на мою жизнь — этого я хотел и именно это могу получить.
Если всё удастся… я смогу взять всё в свои руки. Не потому что хочу помыкать и править другими — я хочу, чтоб со мной никто этого не делал. Хочу быть сам себе хозяином.
А мой идеал — это лишь иллюзия, которой теперь мне никогда не добиться.
В этот момент, отказавшись от своего последнего идеала, я окончательно перестал быть тем, кем был когда-то, порвав с прошлым.
Глава 100
Бурый позвонил мне на десятый день.
К тому моменту синяки по всему телу уже сходили, и я был как больной гепатитом — весь жёлтый. Мышцы ещё побаливали, но не так сильно, как до этого, когда некоторые движения частей тела простреливали такой болью, будто по ним резали раскалённым скальпелем. К этому моменту даже ногти начали отрастать, а с пальцев наконец можно было
Что касается Саки, то ей… было весело во всех смыслах. Иногда она плакала, жалела себя и говорила, какая же она никчёмная мать, а иногда даже капли отчаяния в глазах не было видно. Возилась с ребёнком, искала жильё и работу по телефону, который я ей дал.
Мне хотелось верить, что эти наплывы депрессии пройдут, когда она окончательно встанет на ноги. Но… у таких людей, как Саки, всегда будут проблемы, с этим ничего не поделать.
Забрал меня из дома Гребня. Явно не по своей воле приехал.
— Бурый послал, — сухо ответил он на незаданный вопрос. — Он сказал передвигаться теперь только на машинах. На улицах становится слишком опасно.
— До этого было безопаснее? — задал я вопрос.
— Город большой. Пойди, найди кого-нибудь просто на улице, если не знать, где кто живёт. Только у дома и работы выловить и можно было. Сейчас же недавно в городе на Пулю напали, когда тот шёл по улице. На нашей территории. Заметил, что машина странно едет. Бросился бежать, в спину начали стрелять. Он забежал в подъезд, где вылез на крышу и убежал.
Слушать Гребню одно удовольствие. Мало того, что предложения рваные, будто случайно сложенные, так ещё и голос монотонный настолько, что информация сама по себе не воспринимается. Но даже так я понял, что теперь нас будут, ко всему прочему, пытаться ловить на улицах.
База встретила нас действительно хорошо выстроенной обороной. Так как она располагалась около портовой зоны в складах, заехать туда случайно было очень и очень сложно. Плюс дорога проходила около всяких цехов и складов между зданиями. Поэтому даже если кто-то и подъезжал, знали об этом все заранее.
Сама оборона начиналась ещё на подъездах, где стояли люди, следящие за проезжающими. Чуть дальше был блокпост, который перекрывал проезд: шипы на дороге, два пулемётчика сверху, которые сидели в противоположных зданиях друг напротив друга, чтоб вести перекрёстный огонь по дороге снизу. Ещё четыре боевика на земле. Я так подозреваю, что это было сделано, чтоб не подпустить близко любимое оружие бандитов — машины со стрелками, которые подъезжали, расстреливали и уезжали.
Для остальных видов противников, что могли пройти не через дорогу, а по подворотням, улочкам и складам, существовали камеры, датчики движения и караульные. Правда, датчики вполне можно было обмануть или сломать, что немного усложняло работу, а караульных обойти. Так что самым надёжным помощником оставались камеры, если только не сыграет человеческий фактор и следящий за ними банально не пропустит момент среди множества других камер.
Проехав первый блокпост, мы вскоре подъехали ко второму, который располагался уже непосредственно перед штаб-квартирой. Вместе старого обычного шлагбаума теперь стоял большой, тяжёлый, с шипами, которые должны были, по идее, воткнуться в таранящую машину и застрять в ней. На земле были трубы с не менее маленькими шипами, больше похожими на ежи, а сам подъезд перекрывали бетонные блоки, не дававшие разогнаться. Плюс дзоты, сделанные из круглых бетонных колес, что используют для канализации. И всё это великолепие теперь окружено забором с колючей проволокой.