За пять веков до Соломона
Шрифт:
Интересно, откуда это у них? Неужели у израильтян научились? И сумели под градом стрел вот такой панцирь непробиваемый построить? Видать, и вправду «Многорукие» были опытными бойцами.
Моисей скомандовал:
— Левиты, ко мне. Целиться в щели между щитами. Выбивать по одному. Залп!
Два-три воина подкосились, упали. В прорехи тотчас влетели десятки стрел. Стройный панцирь распался, египтяне один за другим стали валиться в пыль, утыканные стрелами.
— Стойте, хватит! — скомандовал Моисей. — Опустите оружие, и мы дадим вам уйти.
Угрюмые египтяне побросали секачи и щиты.
— Махли,
Вдруг предводитель египтян выхватил длинный нож и с ревом бросился на Моисея. Тренькнули тетивы десятка луков, сотник споткнулся и упал. Хрустнули тростинки обломанных стрел, тело перевернулось на спину, и Моисей с ужасом увидел знакомый красный лоб и толстую шею.
С трудом Моисей опустился на колени и взял дрожащими руками голову старого воина.
— Манитон! Зачем ты это сделал? Ведь ты мог уйти? Зачем, зачем?
Глаза сотника тяжело открылись, на губах запузырилась красная пена, но Моисей разобрал последние слова:
— Мир изменился, Моисей. Раньше было ясно: здесь мы — здесь неприятель. А теперь? Кто плохой, кто хороший? Кто прав, кто виноват? Почему черное становится белым, а белое черным? Вчерашние рабы поднимают руку на хозяев, фараон собирается убить младенцев, а те, кому всю жизнь доверял, начинают лгать. Нет, лучше умереть, чем жить, не зная, кто друг, а кто враг!..
Полупрозрачное марево висело на небе. Солнце отбрасывало радужный ореол, редкие лучи с трудом пробивались к земле. Совсем недолго оставалось до заката, обещавшего быть красочным и незабываемым. А пока мягкий свет дня освещал все вокруг, горные вершины заигрывали друг с другом, то прячась, то показываясь, из редкого тумана. Шаловливые красавицы, кутались до основания в длинные шали, потом игриво обнажали плечико или ножку, чтобы через миг стыдливо спрятаться в белый полумрак.
Шутливые прятки обычно длились недолго. Непоседливому ветру быстро наскучивали заигрывания местных красоток, и он срывал белые облака, уносил прочь, рассеивая над далеким морем. Вершинам ничего не оставалось, кроме как стоять голыми и грустными, жалея, что ветер совсем понимает шуток.
— Учитель, а откуда у вас идеи новые берутся? Ведь «быть там, где не ждут» означает придумывать такое, что другим в голову не придет. Где же такие мысли необычные находить?
Моисей не ответил, только головой покачал. Осия думал, что тот по обыкновению подождет, а потом объяснит все, но старый вождь никуда не спешил. А когда молчание совсем затянулось, пришлось Осии самому продолжать:
— Я понимаю, вы, как всегда, скажете, что во внутреннем мире. А там они как появляются?
Видя, что учитель говорить не собирается (может опять испытывает?), Осия принялся рассуждать вслух:
— В том отличие человека от животного неразумного, что он новое создавать способен. Потому и сотворил Господь людей по образу и подобию, чтобы могли мы на земле замыслы его небесные воплощать. А так как во внутрь каждого человека, он частичку себя поместил, то и получается,
Моисей впервые заговорил:
— Господом подарено нам чудо творения. Никто объяснить не способен, как именно внутри новые мысли возникают. Зато люди опытные знают, как можно идеям родиться помочь.
Напрягся Осия: верно что-то важное сейчас услышит. И вправду Моисей на валун облокотился, как всегда бывало, когда самое сокровенное объяснял:
— Перво-наперво надобно для новой мысли место подготовить. Ведь как зачастую случается: видишь проблему и знаешь сразу, что решить нельзя. Сколько ни думаешь, сколько ни напрягаешься — ничего не выходит. А дело лишь в том, что место для новой мысли неверием занято. Убери его — и раз, решение отыщется. Ведь, как телу ночью отдыхать положено, так и мозг надобно от мусора повседневных забот очищать. Помнишь, как Иофор учил меня на огонь смотреть? Ведь это он мой разум от шелухи избавлял. А когда мусор уберется — глядишь, и место для необычных решений появится.
— Далее, чтобы идею новую найти, надобно время потратить. Большинство ведь как: все надеется, что мысль сама придет. Человек будет обычными делами занят, а она возьмет и явится. А еще лучше — во сне откроется. Только не бывает такого. Хочешь решение отыскать — будь добр, сядь и подумай. А большинство людей думать разучилось. И пяти минут не могут без дела провести — сразу занять себя спешат. А ты научись в покое вначале минуту, потом пять, а в конце — и час проводить. Научись останавливать суетливый темп жизни. Уходить от груза забот и важных дел. Пойми, что размышлением творческим, куда большего добиться сможешь, чем действиями пустыми.
— Учитель, а как же заповедь вторая «Действуй!»? Там ведь, наоборот, предпочтение делам дается!
— Во второй заповеди не о творческом размышлении говорится, а о сомнениях, что душу изнутри разъедают. И вместо, чтобы бесконечно терзать себя, лучше решение принимать и действовать. Творчество же, наоборот, человека сильнее делает. Ведь кроме пользы от идей новых, получает человек что-то куда более важное: чувствует то самое могущество, что роднит его с Богом. Потому так счастливы те, кто смогли стать Творцами. Вообще, запомни Осия: у счастливых людей — и мысли счастливые. Идеи крепкие, новые, любо дорого посмотреть. А у несчастного — и идеи такие же хиленькие.
— Почему же тогда вокруг столько людей несчастных?
— Потому что Творчество лишь тем доступно, кто заботы обычные решить сумел. Человек ведь как устроен: если спать хочет, то ни до чего другого ему дела нет. Или пить, или есть — пока жажду и голод не удовлетворит, ни о чем другом не думает. Если он целый день на работах занят, чтобы себя и семью прокормить, то вечером, когда с ног валится, только мысли об отдыхе в голове — куда там месту для идей новых.