За речкой
Шрифт:
Наливкин кивнул.
— И все же. Если бы не ты, вся операция по поимке Хана пошла бы прахом. А мне и моим парням не пришлось бы снова углубляться во вражескую территорию, чтобы искать вас.
— Вы злитесь на меня за это, майор? — спросил я.
Наливкин, уже поправлявший ремень автомата на плече, замер. Уставился на меня и сглотнул.
— Нет. Я считаю, ты поступил по совести, Саша. Окажись я на твоем месте — поступил бы так же. Но знаешь что? Я не уверен, что в командовании ПВ, КГБ и ГРУ придерживаются того же самого мнения, что и я. Учитывая, какие
— Вы бы стали арестовывать? — спросил я. — Если бы приказали.
Наливкин улыбнулся.
— Нет. Не стал бы.
Я кивнул.
— ГРУ решили провернуть очень сомнительную операцию, — сказал Наливкин. — Я даже поначалу ушам не поверил, когда меня посвятили в некоторые ее детали. Амбициозно, но рискованно. Мне кажется, это была инициатива среднего звена командования. Они думали, что проявят себя. Покажут начальству, чего стоят. Но ты спутал все их планы.
— Если бы вернуть время назад, — сказал я, — я бы поступил ровно так же.
Наливкин снова сдержанно улыбнулся.
— В этом весь ты, Саша Селихов.
Наливкин вдруг задумался. Лицо его сделалось напряженным. Взгляд — твердым и тяжелым. Я заметил, как у майора заиграли желваки.
Он приблизился ко мне. Заговорил тихо и быстро:
— Тебя может ждать тюрьма, Саша. Но знаешь что? Я этого так не оставлю. Я знаю твои заслуги. Все это знают. Если бы не ты, операция по поимке Хана не увенчалась бы успехом. Потому я попытаюсь помочь тебе, чем смогу.
— И чем вы поможете?
— Говори мало и только по делу, — начал Наливкин, оглядываясь на своих. — Только факты. Ничего лишнего. Попробуем отбрехаться. Я не последний человек во всей этой системе. Ты ж знаешь. У меня есть влиятельные знакомые и друзья и…
— Спасибо, товарищ майор, — сказал я с улыбкой, — но отмазываться я не привык. Привык, чтобы за меня говорили мои дела, а не слова.
Наливкин нахмурился.
— Ты не хочешь избежать тюрьмы? Или еще чего похуже?
— Хочу, — признался я. — Но поможет ли ваше покровительство остальному личному составу Шамабада? Ведь не я один участвовал в мятеже. Не я один брал под арест капитанов ГРУ. Сколько еще голов простых солдат, которые хотели лишь справно служить своей стране, полетит, когда я вернусь на заставу?
Наливкин не ответил. В глазах его поочередно блеснуло сначала непонимание, потом осознание и наконец… растерянность.
— Меня можно назвать лидером и зачинщиком мятежа, — сказал я. — Но в этом порыве я выражал общие настроения личного состава. Под угрозой многие славные парни, кто стережет границу нашей страны. И под угрозой они только за то, что вопреки чужим амбициям хотели и дальше исполнять свой долг.
— И что же ты намерен делать? — спросил Наливкин. — Просто смириться с судьбой? Положить голову на плаху?
— Разве я когда-нибудь мирился с судьбой, товарищ майор? — спросил я и глянул на Зию.
Тот сидел в теньке и пялился в землю.
Наливкин
— Ты проявил храбрость и самоотверженность, чтобы взять Хана и остановить Зию. Но ты должен понимать, что этого может не хватить, чтобы выправить ситуацию.
И я понимал. Понимал я и то, какая грызня начнется между ведомствами, когда я вернусь на заставу. Понимал, что каждая сторона начнет винить во всем произошедшем другую. Каждая будет требовать козла отпущения, на которого можно все свалить. Каждая в этой борьбе будет защищать своих. А еще у всех у них будут общие слабые стороны.
И если все сложится так, как я предполагаю, возможно, получится сыграть на противоречиях неповоротливых, громоздких структур, которые вцепятся друг в друга после того, как мы достигнем Шамабада.
Вот только для этого мне понадобятся союзники. А еще — козырные карты, которые нужно будет разыграть в правильный момент.
Но в то же время я знал — если то, что я задумал, выгорит, определенную цену все равно придется заплатить. И платить ее буду я.
Но я к этому готов.
— Может, — согласился я, — потому я рад, что вы предлагаете мне свою помощь, товарищ майор. Она мне понадобится. Так что спасибо вам.
Наливкин молча покивал. Потом открыл рот, чтобы что-то сказать, но вдруг заговорил Зия.
— Ты боишься возвращаться на свою заставу, маленький шурави? — сказал он хриплым, низким голосом. — Ведь боишься, не так ли? Знаешь, что будет, когда ты перейдешь Пяндж.
— Знаю, Зия, — ответил я, взглянув на него.
И ни в моем голосе, ни во взгляде не было страха. Зия это понял. А потому стал давить дальше:
— Я не могу задушить тебя собственными руками, но буду благодарен советской власти, если тебе пустят пулю в затылок за твой мятеж. И знаешь что? Я приложу к этому все свои силы.
— Молчи, Борода, — сказал ему Наливкин строго. — Не то велю завязать тебе пасть.
Зия злобно, но бессильно рассмеялся.
— Можете вязать где хотите. Это ничего не поменяет. Мы знаем, что завтра товарищ Селихов будет сидеть за решеткой. И видит Аллах, я буду этому радоваться. Радоваться каждую минуту. А еще знать — Всевышний всегда распоряжается по справедливости.
— Заткни пасть, Зия, — в голосе Наливкина зазвучали угрожающие нотки.
Бойцы, что сидели рядом с пакистанцем, напряглись. Встали с земли.
— Я… — начал снова Зия.
— Заткни пасть… — перебил его Наливкин.
— Нет, товарищ майор, — сказал я спокойным тоном, — если хочет, пусть говорит.
Командир «Каскада» удивленно уставился на меня. Даже вскинул свои светловатые брови.
— Хочешь слушать? — разулыбался Зия. — Ну слушай, маленький шурави. ГРУ завербовали меня уже давно. Я знал кое-что про вашу операцию. А еще наблюдал за вами. Наблюдал внимательно. Так же внимательно слушал. Я слышал твой мятеж по радио, шурави. И когда твои спецслужбы будут меня допрашивать, я с радостью расскажу им все, что знаю. Расскажу так, чтобы тебя уж точно засунули поглубже в клетку. А лучше — пустили тебе пулю.