За семью замками. Снаружи

Акулова Мария

Они же учатся… У них же получается вроде бы…

— Агат…

Костя, тепло которого Агата чувствовала спиной, окликнул, она мотнула головой. Мол, не настаивай, пожалуйста.

И он даже сомневался, кажется. Во всяком случае, поведение походило на то, что он не хочет пережать.

Не говорил ничего требовательного. Сначала держал руку на двери, потом опустил на её плечо. Погладил… Прижался губами к нему же…

Это было очень нежно и трогательно. Рушило праведный гнев на раз-два.

— Агат, я

люблю тебя, ты знаешь. И поверь, это не любопытство. Но нам правда нужно прояснить…

— Что, Кость? Нечего прояснять, я всё тебе рассказала.

Агата оглянулась, встречаясь с взглядом мужа. Знала, что в её — беззащитность и просьба не колупаться. Видела, что в его — понимание и нежелание это делать. Но он моргает… Снова открывает глаза… И в них решительность.

Очевидная. Заставившая Агату сглотнуть и с силой сжать ручку. А еще опустить взгляд одновременно с тем, как он начал говорить.

Потому что свои реакции она отлично могла предвидеть — будет беситься и колоться сейчас. Не потому, что он в чем-то виноват. Потому, что она настолько не готова обсуждать…

— Я поручил Гавриле разобраться. Давно поручал всё о тебе узнать. Практически с самого начала, но туго шло. Теперь я понимаю, почему. Но не до конца. Мне важно понять пару моментов…

— В чем твоя важность, если не в тупом интересе?

Агата спросила, Костя сжал челюсти на секунду, его это задело, но тоже сдержался. Даже как бы улыбнулся.

— Сначала дело было в тупом интересе. Теперь в безопасности. По официальной информации, которую получил Гаврила, нападавший был один.

Костя сказал, Агата снова вскинула взгляд. Почувствовала, что сердце начинает биться быстрее. Она никогда не интересовалась официальной версией. Ей сказали в это не лезть. Если хочет жить. И не рассказывать неофициальную. Если тоже хочет жить. Но Костя… Ей было важно, чтобы Костя ей верил. Чтобы Костя в ней не сомневался.

— Их было двое.

Агата сказала тихо, чувствуя, что слова еле выходят. Наверное, им действительно лучше бы остаться застрявшими в горле, но…

— Ты спрашивала у Гаврилы про Вышинского, потому что один из двоих был похож на него?

Не ожидавшая получить этот вопрос Агата почувствовала, что тело внезапно начинает бить дрожь. Сильная и необъяснимая.

Она снова нажимает на ручку, она снова хочет сбежать, но Костя не дает.

Разворачивает, обнимает вместе с вжатой в грудь рукой, которой Агата держит одеяло, по голове гладит, утыкается губами в висок…

Четко фиксирует, что попал больно. И очевидно, что он этого не хотел. Ему правда важно разобраться. Но она — важнее.

Поэтому дальше они несколько минут просто стоят в обнимку. Костя водит по волосам и спине, Агата дрожит, прислушиваясь к своему рваному дыханию и его негромким словам спокойным голосом.

— Всё хорошо, Замочек.

Веришь? Всё хорошо. У нас всё хорошо. У тебя всё хорошо. Ты мне просто расскажи, как всё было. И ничего больше не надо. Я дальше сам. Я тебя ото всех защищу. Вообще не сомневайся. Но мне важно знать, чтобы нам никто не навредил, хорошо?

Агата понимала: Костя надеется, что она кивнет, но хотелось только головой мотать. Потому что безопасно ничего и никому не рассказывать. Никогда не рассказывать. Она и так позволила себе слишком много…

Костя сжал ладонями щеки Агаты, чуть отнял её лицо, посмотрел в глаза.

— Да.

А потом закрыл свои, получив ответ от Агаты. Ожидаемый, скорее всего, но всё равно шокирующий.

— Это был тот, которого быстро пристрелил напарник? — следующий вопрос Кости тоже был закономерным. И Агата даже видела, что он будто просит и во второй раз ответить «да», но дело в том, что…

Она не отвечает, а просто переводит голову из стороны в сторону, насколько позволяют руки мужа.

Который снова закрывает глаза на секунду, длинно выдыхая…

— Он порезал тебе лицо… — И дальше Костя уже не спрашивает. Перечисляет просто, глядя в глаза. — И мать убил тоже он…

Но ни кивать, ни протестовать у Агаты нет сил. Она просто смотрит в ответ, будто в ступор впав. Её держат Костины руки, и очень хочется цепляться за них, чтобы не нырнуть в воспоминания, которые начинают затягивать…

— Это его грохнули при задержании…

Костя продолжает, Агата же не выдерживает. Жмурится, всхлипывает, снова чувствует, что мужские руки отпускают лицо, заключают в объятьях, сама обнимает в ответ, вжимаясь всем телом, отпуская узел ткани. Цепляясь изо всех сил.

— Замочек, это очень важно… Скажи мне честно… Это его убили при задержании, правда?

Гордеев снова спрашивает, дрожь Агаты усиливается.

Она понимает, и чего он ждет, и чего боится. Она понимает, что ему нужна правда. Она наконец-то понимает, что это действительно очень важно. Она шепчет:

— Да…

И Костя будто бы облегченно выдыхает.

— Хорошо.

Снова гладит по спине, целует в щеку, которую пересекает тот самый шрам…

Наверняка опаздывает знатно, но не спешит оставить её, получив нужную информацию.

— Не бойся. Тебя никто не тронет. Я к тебе никого не подпущу. Дом охраняется, поселок тоже. Никто не узнает, что ты рассказала мне. Никто никогда ничего не узнает. Эта гнида сдохла. Это главное. А не сдохла бы — я бы сам её убил. Хорошо?

И если раньше Агату просто трясло, то на последних Костиных словах почему-то вдруг накрыло. Сначала дыхание перехватило, а потом начало выходить тихими, сдавленными будто всхлипами. Потому что за всю жизнь с того дня ни один человек не сказал Агате, что та гнида заслуживала смерти.