За Синь-хребтом, в медвежьем царстве, или Приключения Петьки Луковкина в Уссурийской тайге
Шрифт:
— Унюхали ягоды, — догадался Митька. — А ну, мокроносые, показывайте добычу.
Малыши нехотя расправили рубашки. У каждого было чуть не по стакану смородины и малины.
— Ишь ты! — восхитился Митька. — Дайте чуток.
Протянули руки и Петька с Колей. Но Андрюшка, прижав подол к животу, мотнул головой.
— Ага! Ругаетесь, так ищите сами.
— Правильно, Андрюк! — засмеялся Лян. — Пускай не грозятся… Где нашли?
Андрюшка показал в сторону кустов.
— Там… Коло бочек.
— Каких
— Обнакавенных. С медом…
— С медом? — переглянулись приятели. — Чего мелешь? Где им взяться тут с медом? Старые, наверно. Одни клепки?
— Нет. Бочки! — упрямо твердил малыш. — Чижолые.
Сообразив, что тут что-то не так, мальчишки заволновались.
— А ну веди! — шагнул вперед Петька. — Если врешь, никогда не возьмем с собой. А если говоришь правду, сделаю кораблик. Настоящий — с мачтой и парусом.
Шныряя в зарослях, Андрюшка разыскал свой след и уверенно повел ребят к ложбинке, заросшей кудрявым смородинником и малиной.
— Тут, — запыхавшись, сказал он. — Вот.
Петька раздвинул увешанные ягодами ветки и застыл, пораженный. Перед ним лежали три пузатых, крепко сколоченных бочонка. Сдвинутые вместе и прикрытые травой, они были почти незаметны. Только тот, кто стал бы рвать смородину, и мог увидеть их…
Об открытиях Ляна, Митькиной догадке и о том, что предпринял вожатый с дядей Егором
— Вот так да! — первым опомнился Митька. — Кто же их тут поставил?
Петька пнул ближний бочонок, но тот даже не покачнулся. Коля принялся осматривать находку, а Лян пошел вокруг. Через несколько минут все собрались на тропке и присели на корточки.
— Люди пришли оттуда, — раздумывая над чем-то, кивнул Лян в сторону дороги. — Тащили бочонки носилках. Три раза.
— Три раза на носилках? Почем знаешь?
— Знаю. Следы. Потом — плетеные носилки. Лежат кустах.
— А чьи бочонки, не знаешь? — спросил Петька. — Может, наши?
— Нет, не наши, — сказал Коля. — Сергей писал на донцах красным, а тут карандаш синий.
— Тогда чьи же?
Мальчишки молчали. Наконец, Митька хлопнул ладонью по колену.
— Знаю, чьи! Ворованные. Вот!.. Ворюга-пасечник унес бочонки из омшаника. Когда отец с кладовщиком проверят взяток и запишут выкачанный мед в книги, этот субчик заберет краденое да и продаст на базаре. Ясно? В прошлом году так уже было.
Мальчишки заволновались. Что теперь делать? Вдруг грабители близко? Они ж и убить могут…
Озираясь и забыв про все на свете, собрались уже пуститься наутек, но Петька напомнил, что малышей нельзя оставлять в лесу.
После короткого совещания решили послать на пасеку Митьку. Остальные должны были играть на дороге и смотреть, не подъедет ли
Возникло, правда, опасение, что бочонки утащат незаметно в тайгу, но Лян успокоил:
— Телеге или машине близко не подъехать. А носилками — пускай. Найдем.
Сережа, услышав про то, что случилось в лесу, прикатил с Митькой на велосипеде. Осмотрел находку, побродил вокруг и объявил:
— Выходит, зюзики, вы правы. Мед ворованный. Только, чтобы украл его пасечник, не похоже… Вы посидите тут еще, а я свезу Витюньку домой и поговорю с его батькой. Они тут ближе всех, и бочонки, наверно, их.
Так оно и оказалось. Нюркин отец — здоровенный дядька с широченной грудью и огромными, как у боксера, руками — примчался бледный, взволнованный.
— Ясно! Те самые и есть. Видал на донцах номера? Первенькие. В омшанике тесно, так я их выкатил под навес. Кто думал, что такое случится?
Бранясь и жалуясь, он тут же ухватился за бочонок, намереваясь выкатить его на тропинку. Но Сережа остановил:
— Постой, дядя Егор. Забрать-то мед не задача. А не придут ли за ним снова?
— Это кто же? Бандюги эти?
— Ну да. Сегодня мы отняли у них твое, а завтра они отправятся к Матрене Ивановне или к Кузьме.
Егор поскреб подбородок, согласился:
— Это, парень, так. Меня не забудут, чай, тоже… Ловить, что ли?
— Да надо бы.
— А как? Вызвать из Кедровки дружинников?
— Не стоит. Хорошо бы управиться самим.
Егор, присев на бочонок, уперся руками в колени.
— Самим, пожалуй, не выйдет. Маловато силенок.
Сережа взглянул на него и засмеялся:
— Маловато? Полюбуйся на себя: кулачищи — молоты, плечи как у медведя.
— Оно, конечно, — смутился Егор. — По молодости-то да по дурости валял на спор бычка… И ты тоже не из хлипких. Да только ведь сколько нас? Двое! А их целая шайка. Вот о чем думать надо.
Мальчишки при упоминании о шайке поежились. Стало жутко опять: ну, как жулики сидят в кустах да целятся в кого-то?
Однако Сережа с пасечником не согласился.
— Нет, дядя Егор, — сказал он. — Их тоже немного — двое или трое. Кабы собралось больше, бочонки лежали бы уже в Мартьяновке. И не три, а целый десяток. Справиться, думаю, справимся. Нас ведь с Кузьмой тоже трое.
Тут же Сережа выдрал из блокнота листок, написал записку и, вручая ее вместе с велосипедом Митьке, наказал:
— Свези дяде Кузьме. Чтоб одна нога тут, другая там. Потом всей компанией к Матрене Ивановне и сюда ни шагу. Узнаю, что спугнули воров, — не пеняйте…