За сроком давности
Шрифт:
— Слушаюсь, Николай Андреевич, — промурлыкал приятный женский голос.
— Ну, что у вас ко мне? — Егоршев закурил дорогую сигару и выпустил под потолок облако сизого дыма. — Аудиторскую проверку мы в прошлом квартале проходили, с налоговиками у меня лады, с таможней тоже все тип-топ. И тут вдруг прокуратура.
— Мы не по поводу вашей коммерческой деятельности. — Клавдия с интересом рассматривала аляповатые картины на стенах. — Мы о делах давно минувших дней.
— Когда я челночил, что ли? — Егоршев ухмыльнулся. —
— Раньше. Про период вашей трудовой деятельности в качестве могильщика.
Клавдия сказала это как раз в тот момент, когда в кабинет вошла секретарша с подносом. Бедняжка чуть не уронила его вместе с посудой.
— А, вы про это… — Егоршев покраснел и бросил на секретаршу такой испепеляющий взгляд, что она стала двигаться со скоростью метеора. Когда она ушла и закрыла за собой дверь, он повернулся к Клавдии. — А погромче вы не могли? Они же ничего про это не знают. Я же их начальник.
— Ох, извините. — Клавдия виновато улыбнулась. — Не хотела вас ставить в неловкое положение.
— Ладно, что с вас возьмешь, черствые вы люди. — Николай Андреевич опрокинул в рот стопку коньяка и заел ее лимонной долькой. — Ну и что вас интересует?
— Вы помните кого-нибудь из тех, кто с вами работал?
— Всех помню. Кто вас конкретно интересует?
— Конкретно все.
— А зачем? — Егоршев ничуть не удивился вопросу.
— Надо, раз спрашиваем.
— Ну, тетя Паша была, на Библии повернутая. — Он налил еще стопку и выпил, галантно приподняв ее в честь дам. — Потом этот, бабник из дурдома. Не помню, как его звали. Он еще сторожиху пялил… Пардон, состоял в интимных отношениях.
— С какой сторожихой? — насторожилась Калашникова.
— А я помню? Шишкина или Чижкина, как-то так, короче.
— Шилкина? — уточнила Клавдия.
— Ага, точно, Шилкина! — обрадовался он. — Этот бабник пропал потом куда-то… A-а, вспомнил, его в Олимпиаду из Москвы выперли. Наверное, боялись, что он спортсменок иностранных перепортит. — Егоршев задорно гоготнул. — Ну больше его и не видели. Потом еще один был, профессор. Этого посадили. Он по пьяни то ли башку кому-то проломил, то ли ногу сломал — не помню. Потом еще слесарь работал. Васильев его фамилия была.
— Василюк, — поправила Ирина.
— Ну или Василюк, какая на хрен разница. — Скушав дольку лимона, Егоршев развернул шоколадную конфетку и отправил в рот. — Хороший был мужик, руки золотые. Больше всех на поляне имел.
— Поляна — это кладбище? — спросила Клавдия.
— Ага, оно. — Скушав конфетку, Егоршев распечатал пакетик орешков и принялся поедать их один за другим. — Этот Василюк ограды чинил, надгробия, мрамор мог левый достать, отникелировать шишечки сам умел — короче, с понятием. Сейчас уже, наверно, в директора выбился.
— Не выбился, — сказала Клавдия. — Умер три
— Правда? — Николай Андреевич забросил в рот очередной орешек. — А чего? Он же еще не старый вроде был.
— Убили его.
— Убили? Что вы говорите? — Егоршев даже не попытался изобразить удивление. Он вообще ничему вокруг не удивлялся, потому что ничего, кроме собственной персоны, не замечал. — И за что его?
— Он слишком много знал… — сказала Ирина многозначительно.
— Ну что ж, бывает. — Егоршев передернул плечами и выбросил пустой пакетик из-под орешков в корзину. — Все там будем рано или поздно.
— Скажите, а этого человека знаете? — Клавдия положила перед ним фотографию Корытова.
— Этого? — Егоршев взял снимок и наморщил лоб, заставляя мозги думать быстрее. — Он с нами не работал. Он к Василюку ходил. Какие-то у них дела общие были.
— А скажите, Василюк дружил с кем-нибудь на работе?
— Да, дружил. — Егоршев прикрыл ладошкой вырвавшуюся отрыжку. — Он с этим, с бабником дружил. Во всяком случае, работали они на пару.
Клавдия вынула из папки фотографию с похорон и протянула ее Егоршеву.
— Николай Андреевич, посмотрите внимательно. Вы никого на этом снимке не узнаете?
Егоршев потянулся за снимком, но в этот момент запищал телефон.
— Алло… Это ты, Люсек? — Николай Андреич поморщился и отвернулся вместе с креслом от женщин. — Да, еще работаю… Совещание у меня, совещание… Не знаю, когда приеду… Ну ладно, ладно. Только в следующий раз не обижайся, если я…
Но Люсек, видно, бросила трубку, потому что Егоршев развернулся обратно и швырнул аппарат на стол.
— Вот дура, блин… — Он нажал на кнопку селектора. — Галя, скажи Боре, пусть спускается к машине. И можешь идти домой, на сегодня — отбой.
Взяв, наконец, снимок, он долго рассматривал его и потом сказал:
— Там, у дерева. Это как раз и есть дядя Гена.
— А рядом с ним кто? — спросила Ирина, вытянувшись от нетерпения, как борзая перед броском.
— А рядом с ним бабник. Как же его звали, не помню… — Егоршев снова наморщил лоб.
— Эдик, — решила помочь ему Клавдия. — Эдуард Артурович Вальдберг.
— Точно, Эдик! — Николай Андреич облегченно вздохнул. — Да, это они вдвоем на снимке. А кто остальные — не знаю.
— Большое вам спасибо, Николай Андреевич. — Дежкина выбралась из этого чересчур мягкого и жутко неудобного дивана. — Вы нам очень помогли.
— Правда? — Егоршев заулыбался. — Ну приходите еще, если что. Кстати, если хотите знать, у нас самые дешевые компьютеры в городе. Если надумаете покупать, то…
— То ваш адрес у нас есть. — Дежкина вежливо улыбнулась. — А если вы вспомните что-нибудь еще…
— То у меня есть ваш телефон, правильно? — Николай Андреевич рассмеялся. — Сразу позвоню.