За стеклом [Коламбия-роуд]
Шрифт:
С пылающими щеками я попыталась извиниться за поспешность своих выводов, но в итоге просто сгорбилась перед ним.
— Ну, — выдавила я, — это многое говорит о моей проницательности. Чуть раньше я поклялась бы, что ты флиртуешь со мной.
— Флиртовал, — признался Макс, — но я бы не хотел, чтобы об этом узнал мой партнер. Это выглядит скверно, даже если я настолько верен ему, что впору расплакаться.
Подумав немного, я пришла к выводу, что обо мне можно сказать то же самое. Затем спросила, глядя на него в упор:
— Очевидно, ты очень
Макс покачал головой в ответ.
— Я повторяю это всем пропащим душам, что умываются здесь слезами: никого нельзя знать на все сто процентов. Это попросту невозможно. Даже если человеку нечего скрывать, всегда найдутся вещи, которых ты о нем не знаешь и не захочешь узнать. То же самое, что заглядывать в черную дыру. Все хотят выяснить, что там прячется, но для этого приходится рисковать слишком многим.
Я ткнула большим пальцем куда-то через плечо, в скопление компьютеров у него за спиной.
— Кажется, я только что заглянула в такую дыру. Одним глазком.
— Вот оно как, — протянул Макс, словно это все расставило на свои места. — И теперь вновь обретенное знание рвет тебя на части, верно?
Я сказала, что именно в таком положении и нахожусь: лицом к лицу со своей собственной бездной. Получила полное представление о том, на что похожи парни за закрытыми дверями.
— Стало быть, у тебя теперь только два выхода, — определил Макс. — Выйти из Сети прямо сейчас и надеяться, что твои отношения переживут подозрительность, которую ты неизбежно в них привнесешь, или продолжать идти вперед с широко открытыми глазами. Выяснить о своем мужчине все, что только возможно, и затем спросить себя: любишь ли ты его по-прежнему? Потому что если любовь никуда не денется, когда ты пройдешь всю черноту до самого конца, то уже ничто на планете никогда больше не встанет между вами.
У меня закружилась голова. А бармен по имени Максимилиан как ни в чем не бывало потянулся к своей тряпочке и снова протер стойку.
— Спасибо, — почти благоговейно сказала я и осушила бокал. И тут сообразила, что еще не доставала кошелек. — Сколько я тебе должна?
— Сколько? — сперва мне показалось, что Макс ведет подсчеты в уме, но затем он вернулся, уже с улыбкой, к прежнему занятию. — Брось, о чем ты говоришь? Скоростной и неограниченный доступ к Сети — это большой плюс моей работы, но ничто не сравнится с теми сплетнями, которые я порой выслушиваю.
Теперь настала моя очередь щегольнуть улыбкой: замечательное ощущение, а я уж и не думала, что когда-нибудь смогу улыбнуться. Я вновь почувствовала в себе такую решимость, что Максу теперь лучше остерегаться новой подруги.
— Держи бокалы сияющими и нарежь свежий лимон, — сказала я. — Потому что передо мной лежит долгий путь открытий, ведущий в глубины Сети, и мне еще не раз придется вернуться, чтобы подкрепить свои силы.
Макс присвистнул сквозь зубы, но он, похоже, не хуже меня знал, чего ожидать. Это впечатление усилилось, когда он, поглядев мне в глаза, спросил:
— Уверена, что выдержишь?
— Как
34
Бабуины. Ищут друг у друга блох, ссорятся, нежничают и спариваются. Это зрелище стало фоном моего ночного тет-а-тет со Слимом: Павлов сдержал обещание и оставил нас наедине. Теперь мой брат опустошал наверху бачки и наполнял водой раковины, пока мы двое искали способ сдвинуться с мертвой точки.
— Кстати, насчет обезьян, — произнес Слим, кивая на экран. — Есть теория, что некоторые из них составляют пары на всю жизнь, но обычному человеку такое и в голову не придет при виде того, как порой ведут себя самцы.
Я обернулась к телевизору, не желая присаживаться рядом со своим другом на диван, и увидела, как один из самцов свисает с ветки, вцепившись в нее пальцами ног. Я знала точно, что это самец, потому что вниз также свисали его яички, и животное казалось совершенно завороженным этим зрелищем: оно то и дело протягивало лапу, чтобы потеребить их туда-сюда, издавая при этом истошные крики, чтобы все прочие видели, на что ему повезло наткнуться. Пусть я первой холодно усмехнулась, но ведь это Слим нарушил молчание.
— Точно, это уже один раз показывали.
— Слим, я…
— Прости меня за прошлую ночь, — сказал н. — Я здорово тебя подвел и прошу прощения. Павлов открыл мне глаза, рассказав, как ты расстроилась из-за нас с Мисти. Могу сказать одно: с этими веб-камерами Картье всех нас обвел вокруг пальца.
— Ты сам не знаешь, насколько прав.
— Нужно срочно поговорить с хозяином, уговорить его выключать камеры хотя бы после шести. Обыкновенные виртуальные дома не держат двери открытыми все двадцать четыре часа в сутки, так почему мы должны быть исключением?
— Думаю, у него есть на то свои причины. — Я испустила вздох, надеясь, что Слим сейчас заткнется и даст мне возможность заговорить, а вовсе не покинет диван ради нового осмотра прилегающей территории. Глядя, с какой осторожностью Слим высовывает нос из-за портьеры, я чувствовала, как он стремится оттянуть неизбежное. Павлов вынудил его поговорить со мною по душам, обсудить наше с ним будущее, и вместо этого Слим застыл теперь у окна, спиной ко мне.
— Слим, — сказала я, на этот раз тверже. — Хочу тебя кое о чем предупредить.
— Да все в порядке, — ответил он, поднятой ладонью отметая мои возражения. — Наш старинный друг в дамском белье, я и сам его вижу.
— Я хотела поговорить не о нем…
— Когда ты проходила мимо, он случайно не спал за рулем? — Слим оглянулся на меня, и в глазах его блеснул панический ужас. — Старому человеку многое можно простить: бесконечные приступы ностальгии, запачканную подливкой одежду, отход ко сну каждые десять минут, но дамское неглиже? Меня теперь не удивит, даже если он появится в платье, сшитом из человеческой кожи.