За тридевять земель
Шрифт:
— Это она вам, малограмотным, неизвестная. А вообще-то она — матушка Ахилесса, и фактически глава канцелярии, Гермес там даже не появляется. Ну, что ничего не требуют, это хорошо, хотя странно и настораживает. Там не написано, что они там потоптали и кому нос свернули?
Василиса отрицательно поводила головой, и опять развернула свиток — проверить, но её остановила Никифорова:
— А вот мы сейчас сами у голубчиков спросим, — и она развернулась к шатру, у входа в который стояли Макс и Гриша.
Глава 22.
Макс, повисший на плече у Гриши, который и сам не очень уверенно стоял на ногах и держался за колонну у входа в шатёр, заметил обращённое на них неблагосклонное внимание, и локтем пихнул приятеля в бок. Григорий встрепенулся, попытался сделать шаг вперёд, и чуть не упал. После этого парни потоптались на месте и сосредоточенно двинулись вперёд.
Василиса, приоткрыв рот, следила за странным акробатическим номером: сладкая парочка, держась друг на друга, синхронно выдвигала вперёд правые ноги, но на свою наступал только Гриша. Макс сначала заваливался направо, потом наступал на левую ногу, и теперь уже Гриша заваливался налево, цепляясь за Макса. Тем не они, ритмично раскачиваясь, медленно продвигались к цели.
Тем временем количество зрителей увеличилось: в первый ряд протолкались две француженки, заинтересованно приглядывающиеся к потенциальной добыче; пожилая японка в сопровождении явной родственницы двухвостой Лали подошла к Никифоровой и, непрестанно кланяясь, начала что-то ей объяснять; над всеми нависла голова супруги Горыныча. Подошедшая последней Ласковая Анни охнула, сочувственно посмотрела на Василису, подняла ладони, и плотный поток воздуха рванулся к страдальцам, приподнял их и перенёс к девушкам.
Макс оказался рядом с Василисой, а Гриша — лицом к лицу с Мореной. Посмотрев удивлённых девушек, Анни хихикнула, пошевелила пальцами, и два крошечные вихря поменяли парней местами. Те ошеломлённо заозирались, потом поняли, что мучительный путь завершён, улыбнулись и, протягивая девушкам на раскрытых ладонях маленькие, сверкающие серебряными бликами цветочки, хором сказали:
— Вот, это тебе.
Француженки завистливо заахали, Кощей неинтеллигентно присвистнул, японка замолчала на полуслове и засеменила вперёд. Тави подошла к Максу сбоку и начала осторожно принюхиваться к ладони, стараясь не коснуться лепестков даже кончиками усов.
Василиса осторожно, чтобы не повредить хрупкое чудо, взяла предназначенный ей цветок и восхищенно замерла: белоснежные лепестки, соприкоснувшись с её кожей, раскрылись, увеличились в несколько раз, превратив невзрачный бутон в сияющее подобие гигантского эдельвейса. Из середины цветка взметнулись хрустальные ленты света, обвили всё ещё соединённые ладони Гриши и Василисы, вспыхнули и исчезли. А цветок погас и уменьшился, притворившись обычным горным недомерком.
Прдоспевшая от шатра бабушка Василисы недоверчиво оглядела сначала Василисц с Григорием, потом Макса
— Не думала, что ещё когда-нибудь такое увижу. Ну, раз так, совет вам да любовь…
Василиса пристроила живой и пульсирующий бутон в волосах и поинтересовалась:
— И что это было?
Ответила ей почему-то не бабушка, а Никифорова:
— А была это «хрустальная звезда», в народе её ещё называют «цветок истинной любви». Нужны пояснения? Только вот до сих пор почти никто из ныне живущих его не видел, только легенды люди друг другу пересказывали. Пока ваши красавцы не решили его у богов похитить. И с кем вы, скудные разумом, сражались?
Макс с Гришей переглянулись, начали говорить одновременно, потом замолчали, и Макс отступил на шаг назад, наступил на больную ногу и зашипел сквозь зубы. Гриша не стал повторять его ошибку и не двинулся с места. Стараясь не дышать в сторону слушателей, он начал сбивчиво объяснять:
— Ну, мне хорошие люди рассказали, что есть такой цветок и объяснили, где он примерно растёт. И тут такой случай, почти на месте, и Макс сразу согласился. Так мы же не знали, что он особо охраняемый. А этот вылез и сразу в драку…
Никифорова, сдерживая смех, уточнила:
— Полагаю, он — это Дионис?
— Ну. Так ведь он не сказал, что бог, а сразу Макса подшиб. А потом я его немного тоже…
— А потом он тебя?
— Нет, ногу я подвернул, уже когда мы спускались. Вообще-то мы с Доней потом помирились, и цветы он нам сам подарил, честно, кгда узнал, для кого. И даже обмыть это дело предложил. Ну, отказываться-то было неловко, вот мы немного и выпили. Но я обещал ему, как только домой попаду, вина из красной смородины передать, и самогона на кедровых орешках, у нас как раз четверть непочатая с того года осталась.
Никифорова одобрительно кивнула:
— Это правильно и очень дипломатично. А самогон — именно то, чего на Олимпе до сих пор не хватало. Ну, будем надеяться, что боги выживут. А теперь — к делам нашим скорбным.
Она доброжелательно оглядела присутствующих, в результате чего лишние тут же исчезли, потом ласково кивнула Максу с Мореной, и они тут же направились к шатру, при этом девушка практически тащила мужа на себе, а он мужественно сопротивлялся. Никифорова переглянулась с бабушкой и Премудрой, и коротко проинформировала Василису о её и Гришиной дальнейшей судьбе:
— Инструкции и списки переселенцев я вам сброшу, по ходу дела будете уточнять и выявлять. За консультациями в сложных случаях — ко мне, Деяну Силычу, к Премудрой, ну и, разумеется, к бабушке.
Гриша решил уточнить:
— К чьей бабушке? К вашей?
Василиса дёрнула его за рукав, а Никифорова радостно согласилась:
— Почему бы и нет? Попробуй. Она как раз новую печь поставила, конвекционную, может получиться забавно. Ха-ха.
Оглянувшись на напрягшегося Кощея, она сухо пояснила: