За тысячи лет до Рагнарека
Шрифт:
— У тебя слишком острый язык, — заметил Тейн, когда они уже шли вдвоем между дюн.
— Мой язык может творить чудеса, — рассмеялась Сарси и молодой человек, глянув ей в лицо, увидел, как она медленно облизнула губы. Выражение ее глаз изменилось, в них появилось откровенное желание — и такое же вожделение вспыхнуло в Тейне, когда девушка повела плечами, небрежно сбрасывая меховую накидку. Под ней не оказалось ничего и девушка, вновь издав похотливый смешок, прижалась к Тейну своим чудесным обнаженным телом. Сине-зеленые глаза сияли словно потусторонние звезды, пока тонкие пальцы ловко снимали одежды Тейна, обнажая его гибкое, мускулистое тело. Член молодого человека уже рвался из плена кожаных бриджей, когда Сарси опустилась
— Оххх, — простонал Тейн, откинув голову и наслаждаясь новыми, необычайно сладостными ласками. Голова Сарси качалась вверх-вниз, непристойно чавкая, когда она глубоко заглатывала его член, словно собираясь сожрать его целиком. Руки Тейна впились в золотые локоны, прижимая ее к себе, пока язык Сарси обвивался вокруг его пульсирующей головки. Она заглотила его по самый корень, тяжелые от семени мужские яйца шлепали по ее подбородку, по которому стекала слюна. Низкие стоны рвались из груди Тейна, но, прежде чем он достиг пика, Сарси отстранилась, выпуская блестящий от слюны член.
— Не так быстро, мой принц, — томно промурлыкала она, ее голос сочился соблазнительным обещанием. Грациозно поднявшись, она повернулась и наклонилась, подставляя воину свой круглый зад, белоснежные ягодицы словно сияли в лунном свете. Влажные складки женственности разошлись, обнажая блестящий розовый цвет ее похотливой щели.
— Ты заявил на меня права, когда убил Хареда, — выдохнула она, ее голос был хриплым от желания, — так возьми же то, что твое по праву.
Принцу не нужно было дальнейшего поощрения: он схватил ее бедра, оставляя красные пятна на упругих ягодицах, и с похотливым рычанием погрузил свой член в мокрые глубины. Сарси порывисто вскрикнула, ее спина выгнулась, как у кошки, когда она впустила его в себя.
Тейн задал бешеный темп, врываясь в распаленную тесную расщелину, воздух наполнили шлепки плоти о плоть и похотливые стоны Сарси, чьи скользкие стенки сжимали его ствол. Сам принц был полностью захвачен охватившим его удовольствием, превосходившим весь его небогатый любовный опыт. Познания Сарси в любви противоречили ее юной внешности: Тейн до сих пор поверить, что красивейшая из женщин, которых он когда-либо видел, оказалась еще и столь искусной в любви. Она без труда могла вогнать в краску самую распутную из тех жриц Нерты, что на празднике Папоротника и Воды отдавались первому попавшемуся мужчине. Двигая бедрами и напрягая внутренние мышцы, Сарси выдаивала Тейна без остатка, раз за разом не давая ему кончить и умело продлевая его удовольствие. Тейн чувствовал, что теряет себя в дымке дикой похоти, его разум словно поглотила эта сладкая теснота, охватившая его член, стук его сердца почти заглушал животные крики женщины, которую он брал. С гортанным ревом он, наконец, освободился, его член дергался и пульсировал, когда он изливал поток своего семени в женские глубины.
Выйдя из Сарси, Тейн без сил повалился на песок, его грудь тяжело вздымалась, сердце колотилось так, будто хотело выскочить наружу. Сарси же, не теряя времени, склонилась над мужскими бедрами и, прежде чем Тейн успел ее остановить, принялась вылизывать обмякший член. Закончив с этим она выпрямилась, уставившись в лицо Тейна и тот с некоторой оторопью увидел, что ее глаза светятся в лунном свете.
— Уже не так жалеешь, что взял меня с собой? — улыбнулась она и, прежде чем Тейн успел ответить, хищно впилась в его губы своими губами, все еще влажными и блестящими от их смешанных жидкостей.
Когда развратная парочка вернулась к лагерю, почти все уже спали — лишь Гарн, стоявший на страже, подмигнул смущенно зардевшемуся
Наутро они вновь отправились в путь. Справа тянулась цепь песчаных островков со скудной растительностью и мшистыми болотами. Кое-где на островах мелькали убогие поселения, с покачивающимися на воде рыбацкими лодками и торчащими на отмелях шестами с натянутыми на них сетями. Сами рыбаки, — светловолосые мужчины в льняных туниках, — настороженно провожали взглядами идущие лодьи, однако Тейн не особо волновался о них: Гарн заверил его, что здешние края уже не подчиняются Свону.
О том, как он будет возвращаться домой, да еще и с грузом олова, Тейн старался не думать.
— Завтра нужно будет повернуть на запад, — однажды вечером сказала Сарси, когда воины Скадвы высаживались на ночлег на одном из безлюдных островов.
— В открытое море? — Тейн удивленно глянул на девушку, — разве там близко до Альбы?
— Нет, — сказал из-за его плеча незаметно подошедший Гарн, — в Альбу лучше плыть южнее, где между островом и остальной сушей лежит лишь Альбийский пролив. Но к юго-западу от нас лежит остров Фарри — и тебе не помешает оставить там дары.
— Святилище Фарри почитается во всех северных морях, — добавила Сарси, — будет странно, если ты пройдешь мимо и не поклонишься богам.
«Интересно, что там нужно тебе самой?» — чуть не сказал вслух Тейн, но промолчал. Он и так понимал, что у его новой подруги есть немало тайн — достаточно и того, что она до сих пор умело уклонялась от прямого ответа на вопрос, что заставило ее покинуть Альбу. Впрочем, недостаток искренности Сарси с лихвой возмещала ночью, укладываясь под плащом Тейна — после чего у него уже не оставалось сил на расспросы. Да и в любом случае совет был неплох: Тейн краем уха слышал о священном острове далеко на западе, и украшенным золотом и янтарем святилище из красного кремня. Остров этот посвящался Тиусу в ипостаси бога-хранителя законов, и слово его жрецов считалось последним из доводов во всех спорах и дрязгах правителей по обеим Северного Моря.
— Ладно, — кивнул Тейн, — значит, завтра, идем на Фарри.
Волчья свадьба
Ледяной ветер хлестнул по лицу горстью колючего снега и Одрик, втянув голову в плечи, торопливо заполз в свое «логово» — небольшую пещеру или, скорей, большую нору, вырытую на склоне отвесного берега. Долгие годы, если не века, подобные убежища служили молодым кемерам, уходившим из родных становищ для посвящения. Им было проще, чем Одрику — во-первых, они покидали родной очаг не в одиночестве, а в сопровождении таких же отроков, желающих стать мужчинами; а во-вторых это все же происходило летом. Однако Одрик не мог себе позволить дожидаться летнего тепла — южный поход, что готовила Пенфеса, мог начаться со дня на день и наследник Рудогорья страстно желал поскорее пройти посвящение, чтобы встать плечом к плечу с остальными «волками».
Кутаясь в накидку из волчьих шкур, Одрик бросил на пол охапку хвороста и, щелкая кресалом, начал разжигать огонь. Вскоре ему это удалось — и яркие языки пламени весело заплясали, прогоняя холод и тьму. Одрик меж тем разделывал костяным ножом, — ни бронзы, ни тем паче железа не позволялось использовать во время испытания, — тушки двух упитанных щенков, украденных в одном из окрестных селений. Содрав шкурки, он тщательно обмотал ими ноги — единственная дозволенная ему обувь. Вскоре над костром уже поджаривались на прутьях куски собачьего мяса и проголодавшийся Одрик истекал слюной, предвкушая сытный, пусть и уже изрядно надоевший ужин.