За тысячи лет до Рагнарека
Шрифт:
Словно гневный бог носился по полю Хектору — в колеснице, запряженной четверкой черных коней, которыми управлял его возница — дардан Кибрион. Сам же Хектору, расстреляв все стрелы, взялся за длинное копье с бронзовым наконечником длиной в локоть — и каждый удар сбрасывал на землю кричащего ахейца, которого тут же растаптывали конские копыта или переезжали колеса. Хектору, взывая к Апаллиуне, отчаянно пытался прорваться к ахейскому воину, сражающемуся на колеснице с бортами, украшенными львиными мордами. По ним и по шлему в форме львиной головы, можно было узнать и наездника этой колесницы — Агамемнон, царь Микен. Обрамленное черной бородой лицо искажала злобная гримаса, из царапины на лбу обильно текла кровь, заливая глаза. Он уже расстрелял все стрелы в колчане и, отбросив сломанное
Сражались и иные герои — Диомед, царь Аргоса, сошелся в бою с Энеем, младшим братом царя Александу. С грохотом колесницы пронеслись мимо друг друга, ударили бронзовые копья и со страшным криком упал с колесницы пронзенный в грудь возница Энея, Пиндар. Сам Эней попытался сразить Диомеда, но тот отбив копье щитом, сделал ответный выпад — и Эней отшатнулся, зажимая кровь, хлещущую из раны в плече. Диомед метнулся вперед, стремясь добить раненного, когда внезапно послышались воинственные крики и все смешалось в новом столпотворении, вмиг растащившем двух врагов.
Ахейцы уже теснили троянцев, когда вырвавшиеся из-за Дарданских ворот кемеры и тракии, степным ветром обрушились на бойцов Ахиявы. Оседлавшие не колесницы, но хрипящих полудиких коней северные варвары ворвались в битву, словно волки в стадо овец, рубясь своими бронзовыми мечами и топорами. Пенфеса, скалясь как хищный зверь, завыла по-волчьи, и направила своего хрипящего от ярости жеребца прямо на отшатнувшихся ахейецев. Сорвав с плеча лук, она пускала стрелу за стрелой, пока ее колчан не опустел, после чего вступила в бой уже с мечом наголо, истошно завывая:
— Вайу! Вайууу!!!
— Тиус! Тиус и Герн!!! — стараясь перекричать ее, вопил и Одрик, охваченный безумием битвы, — кровь для бога крови!!!
Он видел рядом с собой и Вара и Мадара — с лицами искаженными в кровожадном оскале, вопящими что-то нечленораздельное, рубящимися направо и налево. Видел как пал Вар, пронзенный сразу пятью стрелами и как Мадар, завыв по-волчьи и рубясь как бешеный, убил несколько ахейцев, прежде чем вылетевшее откуда-то сбоку копье не сшибло его с коня. С диким воплем кемер вылетел из седла и рухнул наземь, ломая пронзившее его копье, а в следующий колеса проехавшей мимо колесницы раздавили его череп, размазывая по дужкам ошметки мозга. Одрику было некогда горевать по случайным приятелям — смерть, во множестве обличий, ярилась на него со всех сторон и он колол, рубил, резал, чтобы убивать и не быть убитым.
Кровавый туман войны на миг рассеялся, когда Одрик вдруг оказался перед станом ахейцев — оказалось, что они, не выдержав двойного удара, устремились обратно в свой лагерь. В следующий миг конь под наследником Рудогорья дико заржал и рухнул в опоясавший земляной вал ров. Одрик едва успел соскочить со своего скакуна, когда острые колья, торчащие на дне, проткнули несчастному животному брюхо. Горевать по лошади было некогда — сзади его уже теснили троянцы, идущие на приступ и Одрик, перескочив через ров, начал карабкаться вверх по валу. Сверху на него сыпались камни и стрелы, но Одрик прикрываясь щитом, все же вскочил на вал, сходу снеся голову какому-то ахейцу — совсем мальчишке, младше самого Одрика, громко вопящему не то от страха, не то от злости.
Рядом с ним, — воину показалось, что едва ли не под ухом, — оглушительно взоржали кони и в следующий миг воздух огласили воинственные вопли. Лишь спустя несколько ударов сердца Одрик разобрал средь этих бессвязных криков знакомое имя.
— Хектору! Хектору! Хеек-тооо-руууу!!!
— Убивайте их! — перекрывая остальные крики пронесся мощный голос, — за Вилусу и Апаллиуну!
— За Апаллиуну! — волчьим воем отозвались воины, пока троянский царевич, спрыгнув с колесницы, с мечом в руках устремился на земляной вал. Уже подоспела троянская пехота, поддерживая спешившихся колесничих и всадников. Затрещали и рухнули деревянные стены и вопящее от жажды крови войско ворвалось во вражеский лагерь, стремясь достичь ахейских кораблей. Возле самого большого судна мелькал львиный шлем Агамемнона, что медленно отступал к
— Ахилл!!! Ааахххииилл!!!
Одрик уже слышал это имя, внушавшее такой ужас троянцам — и, подняв глаза увидел, как из самой гущи боя, словно морские чудовища из пучины, выходят воины в черной броне, вооруженные длинными копьями и короткими мечами. Они прикрывались бронзовыми щитами — и на каждом из них красовалось изображение черного муравья устрашающе раскрывшего острые челюсти. И сами они были подобны муравьиной колонне: сплоченные, неудержимые, текущие словно черная река.
— Мирмидоняне! — раздался откуда-то испуганный крик.
Впереди новых воинов шел воин в черных, словно чешуйчатых доспехах, на его груди блестел начищенный щиток с изображением морского чудовища. Голову его прикрывал уродливый шлем в виде муравьиной морды с челюстями, торчащими вверх словно причудливые рога. В прорезях шлема бешеной яростью блестели голубые глаза. Чем-то жутким, потусторонним веяло от этих глаз и от самой черной фигуры идущей во главе столь же безмолвных черных воинов. Многих троянцев охватил почти суеверный страх.
— Апаллиуна!!! — оглушительный вопль, раздавшийся слева от Одрика тут же оборвался, когда какой-то троянец, отчаянным призывом к своему богу пытаясь заглушить невольную робость, кинулся на предводителя мирмидонян. Тут же мелькнул огромный меч — и храбрый глупец рухнул наземь, разрубленный почти пополам одним сокрушительным ударом. В следующий миг оскалом чудовищного дракона блеснули и остальные мечи мирмидонян, что атаковали троянцев словно муравьи, набросившиеся на гниющий труп, рубя и терзая вражескую плоть. Они еще не вступали в битву, были свежи и полны сил, сражались в едином строю, как один человек — и прочие ахейцы, воодушевившись их примером, тоже перешли в наступление. Троянцы, уже изрядно выдохшиеся, откатились назад — а с ними, сыпля ругательствами и бешено отбиваясь мечом, отступил и Одрик вместе с остальными кемерами и тракиями. Мирмидоняне, верные слову своего вождя не стали преследовать троянцев за пределами ахейского стана, но и троянцы, понесшие много потерь, отступили к стенам Вилусы. Спустилась ночь и вскоре лишь стоны умирающих да вой волков и шакалов сбежавшихся на обильную поживу слышались на поле брани.
Белые скалы Альбы
— Поворачивай, задери тебя, Хлер! Пово- ра- чивай!
Чудовищной силы удар о борт тряхнул судно так, что едва не перевернул лодью. Белая пена с шипением хлынула на палубу, захлестывая и без того насквозь промокших гребцов, отчаянно вцепившихся в весла. Кто-то схватился за деревянную лохань, чтобы вычерпать воду, но грозный рык Гарна, перекрывавший даже шум бушевавшего вокруг моря, тут же вернул его на место.
— Куда?! На весла!
— Поворачивай!!! — во все горло гаркнул Тейн, одновременно налегая на весло, — правь к берегу!
Сказать было куда легче, чем сделать: хотя впереди и виднелись белые скалы, о которые с шумом разбивались волны, добраться до них было труднее, чем проделать весь путь сюда от Скадвы. Лодьи Тейна сейчас казались всего лишь жалкими щепками, брошенными в неистовое буйство стихии. Над головами скадвийцев вздымались серые валы с барашками пены — словно табун диких коней с белоснежными гривами, неистово скакал по морю, угрожая растопать вторгшихся в его владения чужаков. Тейн видел, как идущую следом лодью подняло на гребень волны и тут же, с невероятной силой швырнуло вниз, почти скрыв в бурлящей пене. На один страшный миг показалось, что судно ушло на дно, но в следующий миг лодья поднялась из волн, все еще управляемая вцепившимися в весла гребцами. Однако пара мест уже пустовала: брошенные весла носились по морю вместе с волнами, но и самый внимательный взгляд не обнаружил бы сейчас и следа смытых моряков. Впрочем, никто особенно и не всматривался — все отчаянно цеплялись за собственные лодьи, в тщетной попытке еще немного оттянуть неизбежное.