За воротами дымил большой завод
Шрифт:
В общем, уговорила себя. Дяденьки обходились со мной воспитанно, даже как-то слишком по-отечески. Один сравнивал меня со своей дочкой. Мол, «носик у меня такой же». Какая закуска и еда была, я уж и не помню. Пили дяденьки водку. Выбор спиртного в меню был невелик. Мне предложили ликёр, как сейчас помню, «шартрез» – приторно сладкий и глицериново-тягучий напиток зелёного цвета. Но и этого мне было достаточно, чтобы не столько опьянеть, а отяжелеть. В голове вроде не гудело, а ноги стали ватными.
В какой-то
А мы досидели до музыки. Вышедший на эстраду козлетонистый певец запел модную тогда песню про Несмеяну. Я, «нашартрезившись» и понимая, что меня никто не собирается приглашать танцевать, попросила моих спутников проводить меня до трамвайной остановки. Посетить их номер в гостинице я наотрез отказалась.
В трамвае встала на задней площадке лицом к окну, чтобы моя красная от выпитого ликёра физиономия была не так заметна пассажирам трамвая.
Вдруг почувствовала, кто-то дотронулся до моего плеча. Я втянула голову в плечи. Испугалась. Почему-то подумалось, что это была рука Судоплатова. Но когда оглянулась, увидела, что на меня смотрит мой однокурсник и близкий приятель подруги Алёны Ефим Ковалёв.
– Вот так встреча! Откуда? – воскликнула я.
– Я тут в командировке. Разве Алёна не говорила тебе? Мы с нею виделись вчера.
Потом внимательно пригляделся ко мне, засмеялся:
– А ты-то откуда такая пьяная?
– Да с научной конференции. Представляешь? Первый раз в жизни участвую во Всесоюзной научной конференции!
Мы ещё поговорили и посмеялись. Потом Ефим сошёл у кинотеатра «Родина», а я поехала за город в своё общежитие.
Утром следующего дня у меня болела голова, но я снова отправилась на НТМК на очередное заседание. Провела его скучно. Не было ни Судоплатова, ни вчерашних моих сотрапезников. Были поползновения других мужчин охмурить меня, но я их деликатно отшивала. А сама подумала: «Ничего себе репутация у меня складывается на этом научном сборище!»
В перерыве собралась уже ехать домой, как на самом выходе из конференц-зала нос к носу столкнулась с Судоплатовым.
От неожиданности сказала:
– Что-то вас не видно среди докладчиков.
– Но и вас тоже не видно. По ресторанам гуляете. Видел вас вчера с какими-то хрычами, – парировал он.
Потом мы пошли не на трамвайную остановку, а стали прогуливаться по аллейкам, каким-то невзрачным грязноватым улицам, на которых то и дело попадались какие-то предприятия и заборы. Тагил мне ещё не был хорошо знаком, особенно район НТМК. Хотя и неинтересные были места, шагала я с видимым удовольствием.
Неожиданно мой спутник расцвёл красноречием: стал читать
Погуляли. Он подвёл меня к трамвайной остановке. Даже не спросил, куда мне надо ехать, а я скрывала от него, что живу за городом в заводском общежитии.
Сказал только: «До завтра».
А завтра его опять не было на конференции. И это был последний день работы конференции.
– Да ну его! Странный какой-то тип. Вроде ухаживает, но всё время куда-то исчезает, – подумала я.
С досады взяла один билет на спектакль в драмтеатр. Билеты распространялись среди участников конференции прямо в фойе конференц-зала НТМК.
Досидев до обеденного перерыва, отправилась в общежитие. Надоела эта конференция! Надоело каждое утро мотаться так далеко.
Когда приехала в общежитие, Лариска Коростелёва, работавшая, как и я, у Кругликова в ЦЗЛ, сказала:
– Тебя Анатолий Абрамович обыскался. Спрашивает, почему на работу не ходишь?
– Так ведь он сам послал меня на конференцию! – изумилась я.
Прихватив программу и тезисы конференции, я помчалась в ЦЗЛ, благо тут всё было рядом: и общежитие, и проходная на завод. И рабочий день ещё не закончился.
Анатолий Абрамович с ехидной усмешкой спросил меня:
– Ну, как конференция? Интересно было?
Я стала смущённо бормотать, что вообще-то интересно.
Он прервал меня:
– А почему вы отсутствовали на работе? Я же вас командировал только на один день.
Почувствовала, как краска заливает моё лицо. Ой, как стыдно, – смутилась я. Опять я по недослышке вляпалась. Я-то думала, что на всю неделю он меня отпустил. Неужели прогулы мне запишут?
Но Анатолий Абрамович по отношению ко мне не проявлял строгостей. Отпустил и сейчас с миром. Даже вернул мне программу и тезисы докладов, сказав, что у него они есть и ничего мне рассказывать о тематике конференции не надо.
Вечером я отправилась в одиночестве в театр. Девчонки были тяжелы на подъём – ехать, мол, до города далеко, а потом возвращаться в общагу ночью, да у них были и собственные планы на этот вечер.
Посмотрела, не помню какой, скучный спектакль. Домой приехала поздно.
Девчонки в комнате пили чай. Увидев меня, засмеялись.
– К тебе тут приходил какой-то мужчина. Нас никого не было.
– Откуда вы знаете, что приходил? – спросила я.
– А он оставил в двери записку. Она не была подписана, и мы её прочитали.
Из записки я узнала: «Я приехал попрощаться – сегодня уезжаю, но вас не застал».
Дальше был постскриптум: «Под дверью накакал не я». Подписи не было.