За воротами дымил большой завод
Шрифт:
Сейчас в коридоре галдёж, кто-то потерял платок, так неприятно, т.к. украли его, видимо.
Уже 5-й час, а я сижу, т.к. с 5 часов я читаю химикам здесь рядом в ЛКИ. Это, девчонки, им я читаю и спрашиваю их, ставлю оценки, утром и вечером по 3 часа. С ними легче мне, с мужчинами-заочниками трудней, т.к. одна группа на базе 7-го класса, они хуже понимают, да и дают только 1,5 часа на них (тоже утром и вечером), но отношения у меня с ними хорошие.
К нам первого сентября приехала Тамара Ваганова, она работает вместе с Алкой. Ей пришло письмо из Орска от Люси Ванаевой. Что вы от них имеете, пишут ли они вам?
Я
Девчонки, я думаю, к 7-му ноября мы будем в Свердловске, и Нина тоже. Встретимся, да? Попьём, попоём, так хочу ещё в театр, вообще всех хочу увидеть, обнять, поцеловать и прочее. Наши рожицы на прощальной студенческой фотке производят на всех впечатление: букет! Как вы сейчас-то выглядите, а? Люси, какое ты шьёшь себе платье?
А мы тоже прошли медосмотр и все годны работать химиками-
лаборантами.
Ну всё! До свидания! Целую вас, привет от Аллы с Тамарой, от Нины.
Пишите, жду. Ваша Ия.
P.S. Алка уже полежала в больнице в дизентерийном отделении, но быстро вылетела оттуда».
Примечание: Мы работали с химическими веществами, бывало, травились, что вызывало кишечные расстройства. Так и Алла Шувалова, видимо, траванулась и попала в больницу.
По распределению уехали работать в Орск несколько наших однокурсниц, и мы через Люсю Ванаеву хотели бы узнать, как они там устроились.
А Ия напоминает нам о близком дне рождения нашей общежитской, почему-то отколовшейся от нас подруги Нинель Семериковой. И хотя она не пишет никому, но мы её не забыли, потому что мы была одна семья в нашем студенчестве и в нашей 29-й комнате.
Письмо от моей подруги зеркально отразилось от моего письма ей. Наше недавнее студенческое прошлое по-прежнему тесно связывало нас, мы были, что называется, «одной крови», нас волновали одни и те же вопросы нашего нового бытия в новых обстоятельствах жизни, и мы были даже более, по-семейному близки, чем с нашими родителями. Мы – уже взрослые, как умеем и можем, решаем свои проблемы.
В сентябре мы с девчонками уже укоренились в нашем общежитии рядом с проходной завода. Надо было купить что-то из хозяйственных мелочей для общего пользования. Более практичная Алёна сказала:
– Зачем нам тратить свои деньги на приобретение электроплитки, утюга и тазиков? Как молодым специалистам, проживающим в общежитии, это нам должен предоставить завод! Пойдём к Котовщикову и потребуем.
Котовщиков – это помощник директора по кадрам, который определил нас жить в общежитии ИТР. Мне как-то стыдно было его просить о чём-то. Деньги у нас есть – сами можем купить какие-то бытовые вещи. Например, я уговорила девчонок купить одинаковой расцветки покрывала на наши кровати, чтобы наша общежитская келья имела приличный вид. По собственной инициативе предложила вскладчину купить проигрыватель и пластинки, чтобы по вечерам слушать музыку и песни. Радиоприёмника, не то что телевизора, у нас не было, а без музыки скучно. Поехала в город и в магазине «Мелодия» приобрела недорогой проигрыватель и несколько пластинок. Выбор пластинок был небольшой. Помню, купила пластинку с записью арий знаменитого в 30-е годы двадцатого века итальянского тенора Тито Скипа и песни Эдит Пиаф. На общем совете решили, что проигрыватель «уйдёт в приданое» последней из нас, четверых, покидающих эту комнату. Договорились также: соль, сахар, спички, крупы, макароны будем покупать тоже вскладчину, как и в студенческие времена, отстёгивая деньги на общее питание. Ну а основное
Алёна настояла на своём, в обеденный перерыв пошли в отдел кадров.
Котовщиков выслушал нас и сказал:
– Ну зачем вам это всё? Не пройдёт и полгода, повыскакиваете все замуж и уйдёте из общежития.
Он-то по опыту своему знал, как бывает в жизни. И в песне одной про незамужних ткачих в подмосковном общежитии пелось: «Уносить свои гитары нам придётся всё равно».
– Вот что, девчата, – продолжал Котовщиков. – Я зайду как-нибудь к вам и посмотрю, как вы устроились.
Через несколько дней вечером – стук в дверь. Надо сказать, дверь у нас не открывалась полностью. Комната небольшая, шкаф для одежды у стены перекрывал частично дверь, но мы, с худенькой комплекцией, хоть и боком, протискивались через полуоткрытую дверь в комнату.
Увидев массивного и непомерной толщины Котовщикова, мы дружно закричали:
– Ой, подождите, мы отодвинем шкаф, чтобы вы вошли!
Покряхтели вчетвером, отодвинули от двери шкаф, Котовщиков вошёл, а потом и сказал:
– Не годится так. Вдруг пожар, а у вас дверь не открывается полностью. Этаж второй, окно зарешечено. Сгорите тут или задохнётесь. Переселяю вас на первый этаж в другую комнату, побольше этой. Электроплитку, утюг и тазик выдам, но будьте аккуратнее, не оставляйте плитку и утюг без присмотра.
Хороший дядька! И Алёна молодец. Мне бы в голову не пришло идти к Котовщикову.
Переселились на первый этаж в другую комнату. Однажды ночью проснулись от крика Алёны: по её одеялу бегали крысы! Включили свет, крысы разбежались и скрылись под моей кроватью в углу комнаты. У меня был электрический фонарик. Нагнулись, посмотрели под мою кровать и увидели там крысиную нору. Стали совещаться, как их отвадить от нашей комнаты. Если забить нору деревом, крысы прогрызут ход в другом месте. Решили применить химический способ: зальём в нору жидкий, обжигающий кожу фенол, он там застынет, а потом отправим туда толчёное стекло. А в общей прихожей мы поселили кота. Способ сработал. Крысы в нашей комнате больше не появлялись.
И на заводе мы осваивались вполне успешно, и все были задействованы на общественном поприще и по комсомольской линии. Комсорг завода Олег Бобков вовлёк меня в комсомольское бюро завода, поручил читать лекции рабочим о том, какая программа химизации у нас в стране разворачивается и как рабочие должны участвовать в ней. И в бюро комсомола я числилась как лектор-пропагандист. Во как! Рабочие порой подсмеивались надо мной, потому что я, совсем без опыта работы на заводе, давала им советы, как они должны повышать производительность труда каждый на своём рабочем месте. Словом, на заводе я как-то проявляла себя. Но мне хотелось посещать театры, вращаться в творческой среде, и я собралась записаться во Дворце на Вагонке в университет культуры на отделение классической музыки. Буду ездить в выходные дни туда и музыкально просвещаться. Девчонки дружно отговаривали:
– Куда ты собралась записываться? Будешь мотаться по вечерам на Вагонку, трястись в автобусе, надвигаются зима и холода. Да и с бандитами можешь повстречаться!
При заводе пластмасс была какая-то самодеятельность. Взглянула я как-то раз на собравшихся «артистов» в конференц-зале, может, в хоре буду петь, думала я, но уровень самодеятельности меня не удовлетворил. Всё не моё!
Вечером мы с девчонками обсуждали наши перспективы, с кем-то подружиться из местных. На заводе одни женатики! У Алёны в ЛНП есть хотя бы ребята из числа неженатых слесарей и всяких наладчиков-киповцев из фенольного цеха, а у меня в ЦЗЛ одно бабьё и девьё. Алёна рассказывала, что её начальник Иванов недавно развёлся с женой.