За воротами дымил большой завод

Кузьмина Людмила

Моего младшего братишку я тоже ориентировала на Новосибирск, после школы поступать туда на физфак. Братишка увлечён был физикой, учился хорошо, побеждал на школьных олимпиадах по математике и физике. Вот и будем в одном городе, и я ему стану помогать.

И папку эта наша увлечённость радовала, но он не понимал, что без компании ребят нам, девчонкам, в загородной общаге было скучно.

Когда я читала лекции студентам техникума на тему прогресса в области науки-химии, я «склеила» там троих парней, чтобы вместе с ними проводить свободное время в городе. Но театры и музеи их не интересовали. Мне хотелось подняться на местную достопримечательность, гору Лисью с богатой легендой. На вершине её видна смотровая башня и с горы открывается прекрасный вид

на город и окрестности, но уже были осенние холода, ветер. Как-то ребята пригласили нас на стадион смотреть футбольный матч, хотя меня никогда не привлекали орущие на стадионе болельщики, а по полю гоняли мяч футболисты. В другой раз они вывезли нас с Алёной за город. Причём один из парней приехал на мотоцикле с коляской, стал катать нас. Алёна и сама пробовала рулить с подстраховкой мотоциклом. Мне такие виды отдыха не подходили. Недолго мы так встречались с парнями, а потом и прекратили эти встречи.

В ноябрьские праздники сидеть в общаге скучно. Вот и поехали мы втроём в Свердловск на три праздничных дня. Лариса Коростелёва решила остаться. За ней стал ухаживать заводской баянист из самодеятельности Володя Примак, симпатичный парень, и он, видимо, ей нравился.

В Свердловске мы хорошо гульнули с друзьями-однокурсниками, ночевали у свердловских подружек, но надо было возвращаться в Тагил. Оказалось, что деньги мы все прогуляли, на билеты до Тагила нам не хватало какой-то суммы. Не сообразили занять у кого-то из провожавших нас друзей, да и они были не особо денежные, все только недавно трудоустроились. Мы – Алёна, я, Нина Траянова – взяли билеты на ночную электричку до промежуточной станции Нейвы в надежде, что после Нейвы в ночное время никто контролировать проезжающих не будет и мы доедем от Нейвы до Тагила зайцами.

Нейву проехали. Фу ты, ну ты! Контролёрша – вредная такая и грубая баба – разбудила всех с проверкой билетов.

Нам бы показать наши билеты, сказать, что нечаянно проехали станцию – спали, мол. Ну ссадили бы нас, как безбилетников, с поезда раньше Тагила. А мы испугались преждевременной высадки, сказали, что едем в Тагил. Опять же без денег в ночное время как мы будем добираться потом в Тагил? Тётка-контролёрша орала на весь вагон. И до самого Тагила нас не отпускала от себя! Как же! Зайцев злостных поймала! В Тагиле сдала нас в вокзальную милицию. Главное, и сама осталась. А дежурный милиционер потребовал документы, паспортов у нас не было, и мы – дурочки – отдали ему свои заводские пропуска. Дальше милиционер потребовал заплатить штраф. Но денег у нас не было. А тётка-контролёрша гнёт свою линию: надо, мол, завтра сообщить в дирекцию завода, чтобы нас наказали по общественной и комсомольской линии. Тут нам и вовсе стало тошно. Мы недавно только поступили работать на завод, а нас в милицию загребли. Что о нас будут на заводе думать? Нина Траянова заплакала, и мы с Алёной скисли.

В это время в вокзальную милицию притащили парня. Это был жулик, грязный и вонючий. На него тоже стали составлять протокол. Приказали ему раздеться до трусов для обыска. А нас попросили быть понятыми. Ночь ведь глубокая, кого найдёшь?

Жулик матерится, милиционер тоже. Наслушались мы и нагляделись всего. Поставили свои подписи понятых на протоколе обыска жулика и думали, что хоть нас отпустят после этого. Ничего подобного. Тётка-контролёрша бдит и не спускает с нас глаз. Мы по-прежнему кислые. Алёна не из робких, стала качать права. Дескать, отдайте нам пропуска, штраф мы заплатим завтра, и нечего нас пугать дирекцией – у нас денег на билет не хватило! Вот когда мы начнём получать нормальные зарплаты, тогда и ездить зайцами не будем!

В какой-то момент тётка-контролёрша отвлеклась, и милиционер зашептал: «Девушки! Не ерепеньтесь. Сейчас будет пересменка, тётка уйдёт, и мы вас отпустим». После пересменки нам объявили: «Свободны!»

Свободны-то свободны, но наша принципиальная Алёна возвысила снова свой голос: ночь глубокая, утро нескоро, трамваи не ходят, денег у нас на такси нет – не пешком же нам топать в наше

очень далёкое от вокзала загородное общежитие! Путь идёт по пустырям, мимо цементного завода и тюремной зоны, в которой позднее, говорят, мотал срок зять Брежнева Юрий Чурбанов. Может, и не в этой зоне он был, вокруг Тагила таких колоний множество. Но и эта колония пугала нас. В ней происходили страшные события. Однажды «сарафанное радио» на заводе донесло до нас жуткую историю, что из этой колонии вывозили ящики с изготовленной колонистами продукцией, и в одном заколоченном и дурно пахнущем ящике обнаружили расчленённый труп пропавшего солдата-охранника.

Да и наши наставники с химфака, провожая нас в Тагил, предупреждали: «Будьте там осторожны, особенно в транспорте или на рынках, город бандитский и ворья много: на ходу подмётки срежут!»

Ну а наша история закончилась благополучно. Вокзальный милиционер вызвал милицейский «уазик», и нас домчали до родного общежития. Два сопровождающих милиционера галантно с нами распростились.

Начались обычные трудовые будни. Неожиданно получаю письмо из Свердловска от моего научного руководителя дипломной работы, которую он собирался отправить на конкурс студенческих работ.

«10 ноября 1962 г.

Здравствуйте, Люся!

Наконец вы нашлись!

Я вас очень ждал, как вы обещали, в первых числах сентября.

Мы должны были оформить работу на выставку студенческих работ, но вы, «изменщица», не явились. Потом В. Дашко мне сообщил, что был в Тагиле, видел наших и сказал, что вы живёте неплохо и в Свердловск пока не собираетесь.

А работа так и лежит. Завтра с утра собираюсь пойти в Белинку и набросать черновик, потом перепечатать, переплести и сдать в научный отдел.

У нас опять серьёзно заболел Геннадий Дмитриевич Пащевский. Завтра в 4 часа пойду его навестить. На химфаке много нового в смысле улучшения условий работы. Провели ремонт. В вестибюле отгородили аудиторию, сделали новую вентиляцию, стеклодувную мастерскую, настроили наш новый прибор ТУ-600; сегодня я уже провёл первые опыты с ультразвуком.

В этом году сразу у 4-х сотрудников пятидесятилетие со дня рождения

( у Тагер А.А., Новикова Н. И., Губельман С. М. и Черниховской Я. Я.)

Л. Н. Голдырев ушёл на пенсию, и я вместо него работаю с биологами.

У меня два курсовика и два дипломанта – Одинцов и В. Попова. Она будет работать по эфирам, а он по конденсации Дарзана. Мне очень жаль, что вы два раза были в Свердловске и не зашли. Можно было зайти ко мне домой – это рядом с химфаком. Но я понимаю, вам было не до нас. Камфараты ваши ещё не продвинулись, т.к. Суворова весь год проболела. Нам очень приятно узнать, что живёте вы дружно и весело. Работа хорошо известная, интересная и самое главное – нужная. Большое спасибо за поздравление и добрые пожелания. Передал Вячеславу Ионовичу и Марии Андреевне.

Прошу передать наши приветы всем химфаковцам. Пишите, приезжайте, не забывайте.

С уважением Новиков».

Вот и альма-матер не хочет терять связи с нами, выпускниками УрГУ. Мне было лестно получить это письмо, но мои планы были уже далеки от родного химфака, да и конкурс студенческих работ, как я считала, больше был нужен в научной карьере Николаю Ивановичу, чем мне. Через несколько лет я узнала, что моя тема была продолжена в курсовых и дипломных работах других химфаковцев, и они ссылались на мою работу, поскольку я первая исследовала свойства синтезированных мной камфаратов. И я даже не думала и не знала, что могла бы вместе с Николаем Ивановичем написать статью и послать в какой-нибудь научный журнал.