За все в ответе
Шрифт:
К э л и н. Да я, право, и не знаю, с чего начать.
Г р у я. Начни с чего хочешь, только покороче. У меня времени в обрез. Иностранцы ждут приема.
К э л и н. Вот эти, в желтых кожаных тужурках, — иностранцы?
Г р у я. Иностранцы.
К э л и н. Ну и как они к нам относятся? Лояльно?
Г р у я. Лояльно. Давай выкладывай, у меня времени нет.
К э л и н. Ишь ты, лояльно! А было время — артачились. (Помолчав, с досадой.) Ну как я вам расскажу коротко, когда вот я не люблю неволить слово. (После паузы, умоляюще.)
Г р у я. Нет, расскажи, за что тебя задержали. Только коротко. Две минуты я тебе даю.
К э л и н (грустно). Две минуты, значит. Ну что ж, на войне за две минуты можно многое выиграть, еще больше можно проиграть. Ладно, была не была. Попробуем в двух минутах… Итак, приезжаю я вчера на слет. Премию дали — чудесный такой радиоприемничек, ну прямо как воробушек. Сунешь его в карман — он тебе и в кармане попоет. Японский, говорят. Забрали вот в милиции. Как вы думаете, отдадут?
Г р у я (записывая что-то). Отдадут. Дальше.
К э л и н. Ну, переночевал в гостинице, все чин чином, сегодня утром вышел и гуляю себе по центру столицы с приемником на ремешке. Милое дело, не то что раньше дарили «Беларусь» — пудов пять, грыжу наживешь вместо славы, а тут — такой вот милый воробушек.
Г р у я. Про воробушка ты уже говорил. Дальше.
В приемную входят чопорные и н о с т р а н н ы е к о р р е с п о н д е н т ы. Секретарша их усаживает, угощает, улыбаясь, лопочет что-то по-английски.
К э л и н (взволнованно). Они уже пришли. Может, я подожду в коридоре? Может, как-нибудь в другой раз?
Г р у я. Нет, теперь. Итак, идешь ты по улице…
К э л и н. А сколько мне времени осталось еще из тех двух минут?
Г р у я. Одна минута.
К э л и н. Ну, если поднажать, можно успеть и за одну минуту. Иду, я, значит, с приемником по городу, погода чудная, настроение хорошее, до поезда еще часа три. По правой и по левой стороне проспекта — магазины. От нечего делать захожу то в один магазин, то в другой, чтобы узнать, что да почем. И вдруг — «Мясо — рыба». Вот думаю, где наши царство, красота и смысл нашего труда. В отделе «Птица — дичь» заглядываю сквозь витрину холодильника и прямо глазам своим не верю — гора уток с проломленными черепами. Прямо в каждую утиную головку можно мизинец просунуть. Вызываю продавца и хватаю его, да грудки…
Г р у я (в бешенстве). Да какое ты имеешь право хватать продавца за грудки? Он тебе что — кум, сосед, собутыльник?!
К э л и н (твердо). Я имел право хватать его за грудки. Мы с ним работаем в одной отрасли. У меня — полмиллиона птиц, я сутками, до слепоты слежу по телевизору за ними. У нас считается чепе, если у одного птенчика свиснет подбитое крыло, а тут такое явное, такое неприкрытое варварство…
Г р у я. Но, дурья твоя голова, при чем тут продавец?!
К э л и н. Это я только потом сообразил, что продавец ни при чем. Вызываю тогда директора и хватаю его…
Г
К э л и н. А его иначе и не ухватишь — жирный весь, в белом халате, попробуй ухвати. Значит, сцапал я его, голубчика, и говорю ему: что же ты, говорю, сукин сын, делаешь… Ты посмотри на себя в зеркало, а потом возьми одну утиную головку и внимательно ее разгляди. И череп, и глаза, и клюв — ведь это же совершенство! Зачем же ступать на это совершенство сапогом! Красота и совершенство всего живого — это святая святых жизни нашей, это единственное, чем она может защитить себя, и кто дал вам такое право… (Пауза.) Другими словами, хотел поговорить с ним просто, по душам, но заведующий оказался трусом. Тут же достал свисток и принялся работать легкими. Ну, известное дело, что бывает после свистка…
Г р у я (включив селектор). Антон Владимирович, поступило сообщение, что на центральной улице продается в магазинах птица, в обезображенном виде. Срочно выясните и доложите по селектору. Жду у аппарата.
К э л и н (восхищенно). Милое дело, когда у тебя такой вот телефон. Раз — и ты позвонил. Раз — и тебе позвонили.
Г р у я. Ты чего все время куда-то в сторону смотришь? У тебя фонарь, что ли, под левым глазом?
К э л и н. Небольшой такой синячок.
Г р у я. Где засветили! В милиции?
К э л и н (заносчиво). Гвардейцу невозможно фонарь засветить. Гвардеец может самое большее по неосторожности удариться о дверной косяк.
Г р у я. Ну да, я понимаю. Сам косяк, однако, где находится — в магазине, в гостинице, в милиции?
К э л и н (тихо). В милиции.
Заурчал селектор.
Г р у я. Слушаю.
Г о л о с п о м о щ н и к а. Михал Ильич, случай подтвердился. В городе получены три тонны обезображенной птицы из Салагурского мясокомбината.
Г р у я. Чем вызвана эта порча мясопродуктов?
Г о л о с п о м о щ н и к а. По нерадивости работников комбината в барабаны по очистке пера были запущены птицы, минуя убойный цех.
К э л и н (потрясенно). То есть живых уток запустили?!
Г о л о с п о м о щ н и к а. Директор комбината — Моронгуц Николай Антонович. Вызвать его?
Г р у я. Вызывать его не нужно, но отправьте туда комиссию из двух-трех инспекторов и, если материал окажется достаточным, подготовьте на Президиум. Спасибо. Выключаю. (Записывает что-то.)
К э л и н (грустно). Я свободен? Могу идти?
Г р у я. Можете идти. Заберите в милиции свой воробушек и катите домой. Если на поезд не успеете, катите на аэродром.
К э л и н (задумчиво). Боюсь, что и на самолет не успею, так что придется ехать автобусом. А если ехать автобусом, то самое милое дело — через Теленешти: оттуда рукой подать до Салагурского мясокомбината. Лично я в работу этих комиссий не верю. Я люблю своими глазами, своими руками…