За всю любовь

Као Ирэне

– Вот именно! – присоединяется и Блази. – Кто же это сказал?

Он чешет затылок, будто пытаясь вспомнить имя.

– Сенека, «Письма к Луцилию», – приходит ему на помощь Линда. – Как, ты разве не знаешь, что это любимая цитата моего мужа? – добавляет Линда, уже привыкнув к тому, как часто он ее повторяет.

И снова она поражается странному эффекту, который на нее производят эти слова.

Мой муж.

Но теперь не время для интимных размышлений. Время пить и веселиться.

– И чтобы ты знал, я прекрасно

себя чувствовала в сладостной лени, полной пороков… – заканчивает Линда, и все улыбаются, в том числе и Томмазо, который смотрит на нее и шутя неодобрительно качает головой.

– «Работа – это проклятие, которое человек превратил в удовольствие». Эмиль Чоран, – парирует Карлотта, стараясь не ударить в грязь лицом перед Томмазо. – Эта цитата мне нравится больше.

– С языка сняла, – одобрительно кивает Линда, оглядываясь в поисках официанта.

– Ну, раз уж пошли цитаты… – включается Блази, прочищая горло, – «Работа помогает прогнать три величайших зла: скуку, порок и нужду». Так писал Вольтер в «Кандиде».

– Ну хватит! – вмешивается Линда. – Мы сюда пришли отдыхать, а не философствовать!

Она терпеть не может, когда непринужденная беседа превращается в соревнование по эрудиции между Томмазо и консулом, как это уже не раз бывало. Скукотища! К тому же, в этом случае она оказывается на чужой территории и не может достойно ответить на вызов.

– Ты права, Линда. Хватит играть в профессоров, мальчики!

Какое счастье, что Карлотта ее поддерживает. Она тоже нетерпеливо оглядывается.

– Да где этот официант? Я умираю от жажды. Такое место – и заставляют ждать…

Тем временем мужчины, пользуясь моментом, возобновляют беседу «для посвященных». Блази обращается к Томмазо:

– Как я и говорил, Белли, посредничество с «Миллениум БиСиПи» будет нелегким, – говорит он задумчиво. – Напоминаю, что это главный банк страны.

– Знаю, консул, но присутствие итальянской компании в этом секторе чрезвычайно важно… – отвечает Томмазо, который всегда обращается к Блази учтиво и на «вы».

Линда уже не может слушать. С конкурсом цитат она еще может смириться, но только не с разговорами о работе. Карлотта, смирившись, поворачивается спиной к мужу и придвигает стул ближе к Линде.

– А знаешь, милая, я должна тебя поблагодарить, – внезапно заявляет она.

– За что? – удивленно спрашивает Линда.

– Твоя идея была просто потрясающей, – глаза Карлотты загораются. – Устроить сауну в бывшей прихожей с выходом в сад… Умница. Мне очень понравилось!

– Уже обновила? – спрашивает Линда.

– Да, на днях. Я туда поставила все самое лучшее, что есть на рынке. Древесина канадского гемлока, кожаная обивка, весь дизайн «made in Italy». Она великолепна! – восхищенно говорит Карлотта. – И это настоящее блаженство: выходишь – и сразу в бассейн!

На ее лице выражение мечтательного блаженства.

– Вы обязательно должны прийти и опробовать ее, найдите свободный вечерок…

– Конечно, Карлотта, я с удовольствием приду, – кивает Линда и добавляет: – Ах да, и не забудь,

что та зеленая кнопочка на стене включает хромотерапию, а синяя – ароматерапию. А если захочется расслабляющей музыки, нажми центральную кнопку. Я поставила туда шикарную установку Bose.

– Вот видишь! – Карлотта разводит руками. – Я ничего этого не знала! И сама ни за что не догадалась бы… Ты обязательно должна приехать и все мне показать.

– Обязательно. Ты же знаешь, я всегда в твоем распоряжении, – улыбается Линда.

Она ценит, что Карлотта старается найти повод для встречи в непринужденной обстановке. Но стоит Линде лишь подумать, что придется быть с ней наедине, это не вселяет в нее энтузиазма.

Они с Карлоттой уже ходили вместе за покупками и в кино. Сначала Линда с радостью принимала эти приглашения, желая перешагнуть грань между приятельскими отношениями и дружбой. Но, в конце концов, ей пришлось смириться с тем, что Карлотта предпочитает соблюдать определенную дистанцию: советы по покупкам она с радостью принимает, да и фильм не прочь обсудить, но никаких намеков на близкие дружеские отношения, никаких разговоров о чувствах и личной жизни. Между ними всегда была стена официальности, которая рикошетом отражала любую попытку сблизиться. Так Линда постепенно смирилась с реальностью: их отношения с Карлоттой ограничивались шлифовкой собственных личностей.

Наконец к их столику подходит молодой официант.

– Добрый вечер, – улыбается он, демонстрируя ослепительно белые зубы. – Чего угодно господам?

– Для меня – амаргинью, – говорит Линда.

Это один из ее самых любимых португальских напитков: миндальный ликер, который подают с капелькой лаймового сока.

Томмазо бросает на нее косой взгляд. В последний раз она переборщила, и ему пришлось тащить ее домой под руки. Он, в общем, тоже неплохо провел время, но повторять не хотелось бы. Во всяком случае, не перед Блази.

– Не волнуйся, Томми… – подмигивает ему Линда.

Она прекрасно знает, как он ненавидит, хотя, наверное, больше подошло бы слово «стесняется», своего уменьшительно-ласкательного имени на людях, но сейчас Линда не хочет ощущать его суровый взгляд.

– Амаргинья для госпожи, – официант делает пометку в своем блокноте. – Вам, господа?

Томмазо и Блази заказывают порто, а Карлотта – лимонный швепс: она, как всегда, воздерживается и пьет только безалкогольные напитки. Во всяком случае, твердит об этом при каждом удобном случае, но кто знает, так ли это, когда она дома.

Спустя несколько минут официант возвращается с заказами. Обслуживает сначала женщин, затем откупоривает порто и наливает по глоточку Томмазо и Блази, попробовать. Они одобрительно кивают и отпускают молодого человека.

Линда с наслаждением пьет свой миндальный ликер. Они с Томмазо непрестанно обмениваются заговорщицкими жестами и взглядами. На мгновение отведя взгляд, она смотрит на небо и, любуясь мягким оранжевым светом, чувствует, что ей здесь и в самом деле хорошо. С ним и его друзьями.