За ядовитыми змеями. Дьявольское отродье
Шрифт:
— Значит, эти змейки приносят счастье? — перебил зоолога Васька.
Марк недовольно посмотрел на него, произнес внушительно:
— Чтобы без меня никто из вас этих «счастливых змеек» не трогал! Ясно? Ампулы с противоядием у нас, правда, имеются, но будет лучше, если они так и останутся в моей походной аптечке. Словом, будьте внимательны и осторожны.
Немного отдохнув после обеда, мы переоделись и направились в глубь острова. Собака весело бежала впереди, довольная возможностью порезвиться. Длительное морское путешествие не пришлось ей по вкусу. Кот остался в палатке. Перед уходом мы накормили его так, что он раздулся на глазах. Обильный обед располагал ко сну, и кот, свернувшись в соломенной плетенке, мирно задремал. Плетенка покуда была еще пуста,
Вооруженные длинными палками, мы не торопясь двигались по холмистой равнине, тщательно проверяя каждый куст. Щитомордника можно встретить где угодно, эти змеи не имеют постоянной норы. Не напрасно их называют змеи-кочевники. Чаще всего щитомордники прячутся под кустами, скрываясь в полуденную жару от палящего солнца. На рассвете и по вечерам змеи покидают свои убежища и выходят на промысел.
И все же, несмотря на зловещее название и аналогичное впечатление, оставляемое островом, этот клочок суши, затерянный в Аральском море, никак нельзя было назвать безжизненным. Мы то и дело встречали невысокие курганчики, возле которых темнели отверстия. Это были норы желтых сусликов. Сами суслики держались настороже и при нашем приближении словно проваливались сквозь землю. Иногда зверьки не сразу замечали нас и подпускали довольно близко, но потом раздавался тихий свист — сигнал тревоги, и грызуны ныряли в спасительные норы.
Впереди залаял Шандиз. Овчарка лаяла злобно, в ее басовитом голосе проскальзывали обиженные нотки. Мы подошли ближе. Собака облаивала небольшого ушастого ежа. Еж не пытался бежать, разглядывая невиданного зверя. Овчарка, видимо уже успевшая познакомиться с острыми ежиными колючками, терла лапами нос, повизгивала, яростно лаяла. Поодаль в ковыле виднелось несколько колючих шариков значительно меньших размеров: похоже, что ежиная семья была застигнута врасплох и дружно приняла меры предосторожности — свернулась клубком.
На острове Барсакельмес водилось немало ежей. Они питались в основном кузнечиками и ягодами, но при случае охотно лакомились змеями. К змеиному яду ежи не слишком восприимчивы, кроме того, ими выработана в борьбе со змеями особая оборонительная тактика, которую ежи применяют настолько успешно, что их поединки с пресмыкающимися обычно заканчиваются трагически для последних. Вскоре мы сделались свидетелями такого зрелища. Марк, заметив еще издали схватку, взял собаку за ошейник. Мы осторожно приблизились, стараясь не шуметь. Под ногами хрустел высохший саксаул, но еж и змея не обращали никакого внимания на происходившее вокруг, всецело поглощенные азартом боя. Кто из них был нападающей стороной, сначала определить было трудно. Еж топтался на месте, отрывисто похрюкивая. Змея не сводила с него глаз: то сжималась в клубок, то стремительно разворачивала толстые кольца, покачивая треугольной головой. Пасть змеи была закрыта, но черный, раздвоенный язык то и дело высовывался наружу.
Но вот змее наскучило бездействие, она развернулась, как тугая пружина, и метнулась к ежу, но тот был настороже и, моментально спрятав мордочку, ощетинил иглы. Пресмыкающееся с силой ткнулось головой в колючую броню ежа, сильно накололось и рассвирепело. В бешенстве змея бросалась раз за разом на ежа, но всякий раз встречала колючую преграду. Змея сильно поранила голову, но продолжала бросаться в атаку с разинутой пастью. Наконец ей повезло — еж замешкался и тотчас получил удар ядовитыми зубами прямо в вытянутое, как у поросенка, поросшее бурой шерсткой рыльце. Мгновенно еж свернулся клубком и замер. Мы были в полной уверенности, что змеиный яд сделал свое дело и животное погибло. Мы уже хотели идти дальше, но Марк остановил нас:
— Еще не все кончилось, ребята. Яд только оглушил ежа. Ежи маловосприимчивы к змеиному яду.
Действительно, через короткое время еж, развернувшись, вскочил на ноги и, покачиваясь, как пьяный, заковылял к змее. Снова завязалась ожесточенная схватка. Движения ежа становились все более уверенными, он напоминал боксера, вышедшего из нокдауна:
Мы пошли дальше, восхищаясь отвагой и ловкостью зверька.
— Храбрый вояка, — восхищался Васька. — Смелости ему не занимать.
— В Индии есть животные и посмелее нашего ежика. У ежей, по крайней мере, имеются колючки, неплохая защита от врагов любого рода. А вот индийский зверек мангуста такой защиты не имеет и тем не менее почти всегда побеждает кобру, причем маловероятно, чтобы этот зверек не мог в принципе погибнуть от змеиного яда, он так же уязвим, как и многие другие живые существа. Известен случай, когда одна мангуста противостояла сразу трем кобрам и в конце концов погибла. Дело не столько в каких-то особых свойствах, выработанных организмом, сколько в быстроте и ловкости зверька.
Впереди расстилалась равнина, изрезанная балками. На склоне одной из них Марк придавил рогулькой небольшого полоза и отправил его в мешок. Полоз так извивался, бился и шипел, что легкий мешочек ходил ходуном. Мешки были у каждого из нас. Они были сшиты из обыкновенного полотна в форме прямоугольника. Раньше мы пробовали носить змей попросту в наволочках, но это было неудобно, так как змеи при пересадке могли легко выскочить, поэтому мы перешли на мешки подобного рода. В таком мешке, прикрепленном к поясу, можно было носить не более трех крупных змей; в мешке, заброшенном за спину, — шесть — восемь. Вначале носить ядовитых змей в мешке, особенно когда он болтается за спиной, довольно страшновато. Но, как ни странно, сидя в мешке, змея не делает никаких попыток укусить человека. Испытав шок во время поимки, змея впадает в какое-то странное оцепенение и на определенный период становится пассивной и совершенно безопасной. Однако охотнику за змеями не следует ни на секунду забывать о том, что находится у него в мешке, не расслабляться. Забывчивость, рассеянность, беспечность влекут за собой для змеелова роковые последствия. Именно здесь, на острове Барсакельмес, произошел со мной случай, который раз и навсегда вылечил меня от рассеянности, и потом, когда случалось ездить на змеиную охоту, я думал только о змеях, ни на секунду не позволяя себе отвлечься посторонними мыслями.
Солнце клонилось к закату, когда Марк, увидев в стороне густой куст саксаула, решил еще раз попытать счастья. В этот вечер нам не очень-то везло, в основном попадались полозы. До сих пор мы не поймали ни одного щитомордника, хотя приехали на остров исключительно ради этих существ. Марк даже пожалел, что не отбил у ежа его добычу, все-таки у нас была бы хоть одна ядовитая змея. Мы подошли к кусту с разных сторон и тотчас заметили: под ним что-то есть. Послышался шорох, в ветвях мелькнуло темное тело, зоолог ткнул в куст палкой, и оттуда выполз потревоженный гремучник.
Марк попытался прижать змею рогулькой, но второпях промахнулся и налег на нее всем телом. Раздался треск — палка разломалась на части. У меня в руках ничего подходящего не было, и, пока зоолог, проклиная свою излишнюю торопливость, бегал за рогулькой к Василию (он шел метрах в двухстах от нас), я, ничтоже сумняшеся, решил… изловить змею голыми руками.
Щитомордник пытался удрать, но полз медленно, тяжело, возможно, накануне он плотно пообедал. Это было очень кстати. Некоторых змей — эфу, щитомордника, если они недавно приняли пищу, — можно схватить руками за хвост, и змея, отягощенная едой, не сумеет подтянуть голову к держащей ее руке. Повиснув вертикально вниз головой, змея истощит свои силы, и ее без труда сажают в мешок. Но подобный эксперимент весьма рискован. Если змея голодна, она дьявольски ловка и увертлива. В таком случае она обязательно вцепится вам в руку или, напружинившись, метнется в лицо. Быстро же отличить голодную змею от насытившейся трудновато.