За ядовитыми змеями. Дьявольское отродье
Шрифт:
За дикими животными вообще лучше всего наблюдать в естественных условиях. Конечно, это не всегда возможно. Немалый интерес в этом отношении представляют пресмыкающиеся, и особенно вараны.
Медленно прокрадывается варан, неслышно скользит в прибрежных камышах, подбираясь к добыче. Вараны любят лакомиться птичьими яйцами и нередко опустошают гнезда, свитые на земле или в низком кустарнике. Варан — смелый и дерзкий грабитель. Он вооружен острыми зубами, длинным плетевидным хвостом, которым и хлещет, как плетью. Хвостом варан может нанести очень сильный и болезненный удар.
У меня перебывало несколько различных варанов. Близкое знакомство с этими сильными, подвижными, отчаянными существами, как правило, не сулит ничего хорошего. Варан,
В поисках змей я уходил далеко от дома, возвращался к вечеру совершенно разбитый и пустой. Змеи почти не встречались, зато я не раз видел ползающих по барханам варанов. Вечерами, когда на пески ложились косые тени, вараны как угорелые носились по песчаным холмам, преследуя друг друга, ловили насекомых, песчанок, тушканчиков. Иногда они застывали, как изваяния, напоминая своим видом сказочных драконов.
Чаще всего я наблюдал варанов в районе блестевшего на солнце солончака. Изловить варана в одиночку — дело нелегкое, еще труднее преследовать его по пескам. Испуганный варан удирает с большой скоростью, а человеку бегать по барханам и сыпучим пескам не так-то просто.
Но я все же решил попробовать поймать варана. Вначале все мои попытки были тщетными. Вараны бегали куда лучше меня и скрывались за ближайшим же холмом. Однажды я увидел варана на открытом месте и стал медленно к нему приближаться, стараясь не делать резких движений. Когда я был совсем близко, варан оглянулся и мгновенно растаял в облачке пыли. Пришлось менять тактику. Вечерами, когда вараны обычно выходили на промысел, я крадучись подбирался к солончаку и всякий раз спугивал двух варанов. Один — великолепный экземпляр, настоящий маленький крокодил — отступал с чувством собственного достоинства, сознавая свое превосходство над каким-то двуногим, отходил не торопясь, другой, подросток, стремглав летел в нору.
Случай помог мне поймать обоих.
Однажды, когда я подходил к солончаку, из-за бархана взлетел огромный орел, зажав в когтях крупное бьющееся тело. Орел хлопал крыльями, набирал высоту, но делал это неуверенно, преодолевая сильное сопротивление жертвы. Затем птица резко снизилась, разжала когти, и прямо мне под ноги тяжело шлепнулся на гребень бархана тот самый варан, размерам которого я много раз удивлялся. Вероятно, орел устал с ним бороться, а быть может, варан, изловчившись, цапнул его на совесть…
Жизнь в варане едва теплилась, острые орлиные когти нанесли ему тяжкие повреждения, разорвали кишечник, повредили почки. Израненный, оглушенный падением, варан лежал без движения, свесившись с гребня бархана. Тем не менее он нашел в себе силы перепоясать меня хвостом.
На следующий день варан был еще жив, но по-прежнему лежал на гребне, свесив голову на передние лапы. Я наблюдал за ним в течение двух недель. Все это время варан ничего не ел, жестоко исхудал, однако с необыкновенным упорством цеплялся за жизнь и выжил — наперекор всем прогнозам. Раны заросли. При моем приближении варан с трудом поднимался и ковылял к норе, ходил он уже довольно сносно, разве что бегать еще не мог. Впрочем, этому я не огорчался, иначе пришлось бы, наблюдая его, быть постоянно настороже — вараны существа непредсказуемые, могут и наброситься…
В конце концов мне надоело любоваться вараном издали, и я решил его изловить. Выследить пораненное животное несложно, и, улучив момент, я выскочил из-за бархана и занял позицию возле норы. Безусловно, я пошел по линии наименьшего сопротивления, решив поймать ослабевшее от ран животное, однако случай представился удобный, и отказываться от него я не хотел. Поэтому, поборов собственную совесть, я приступил к задуманной операции.
Выжидая у норы, я следил за поведением варана, который смотрел на подступившего к его дому агрессора с ненавистью. Поняв, что путь к отступлению отрезан, варан замер, пристально уставившись на меня круглыми глазами.
Я неподвижно стоял у норы и сдавать свои позиции без боя не собирался, варан остановился метрах в четырех от меня, зашипел и снова пополз вперед. Пораженный бесстрашием пресмыкающегося, я преграждал ему дорогу до тех пор, покуда крепкие челюсти варана не щелкнули в каком-нибудь сантиметре от моего сапога, и только тогда я вынужден был посторониться. Варан неторопливо прополз мимо и исчез в норе. Отдавая должное варанам, следует сказать, что они необыкновенно храбры, словно совершенно лишены нервов. Если змеи, особенно кобры, крайне нервозны, то вараны наоборот.
И все же я поймал этого варана. Я изловил его на следующий день ременной петлей. В неволе варан проявил редкое упорство. Посаженный в фанерный ящик, он целыми днями скреб его лапами, рвался на свободу; затупил и поломал когти, стер в кровь лапы, но настойчиво продолжал скрести фанеру и в конце концов разломал ящик. Я пересадил его в новый, благополучно увернувшись от хлещущих ударов разящего хвоста; на варана новоселье не произвело никакого впечатления, и он продолжал окровавленными лапами разрушать свою тюрьму. Варан работал без устали, его терпение и настойчивость увенчались успехом — он разломал и этот ящик. Восхищенный его упорством и силой воли, я даровал ему свободу, варан побежал в степь. Мой хозяин, пожилой железнодорожник, давно наблюдавший за этой схваткой характеров, одобрительно произнес:
— Добился-таки своего! Вот это — орел! Да что там орел — лев!
А «орел-лев», покачиваясь на бегу, скользил все дальше и дальше, переваливаясь с бархана на бархан, словно челнок на волнах, пока не скрылся из виду. На том наблюдения за варанами и закончились.
Вараны обычно питаются насекомыми и грызунами. Утром, когда солнце еще не слишком палит, они выходят на охоту. Знакомый ученый рассказывал мне, что однажды решил выяснить, почему вараны, поедая различных жуков, не охотятся на саранчовых. Ему пришлось наблюдать небольшого варана, который бегал по степи, гоняясь за саранчой. Верткая саранча ускользала от пресмыкающегося; варан стремительно бросался на насекомое, подпрыгивал в воздух, падал. Через два часа он так устал, что мешком свалился на землю. Он поймал всего лишь несколько саранчовых, но растратил уйму энергии и конечно же остался голодным. Вечером этот варан, умудренный горьким опытом, уже не обращал внимания на саранчовых, сосредоточившись на других объектах.
Варанчик, которого я поймал, был точно таким же молодым несмышленышем. Преследуя насекомых, он неразумно растратил все силы и неосмотрительно удалился от своей норы, поэтому я изловил его без особого труда. Мне давно хотелось выдрессировать варана или хотя бы приручить его.
Вообще же приручить пресмыкающихся крайне трудно. Я бился немало времени, но особых успехов не достиг. Увеличивалось лишь количество рубцов на моих руках. Методы «кнута и пряника» чередовались, но варан по-прежнему не поддавался никакому воздействию. Помимо всего прочего, он так кусался, что я был готов разорвать длиннохвостого злюку и удерживался от исполнения этого намерения с большим трудом. Однако постепенно варан привык ко мне, кусаться стал вроде бы реже, а хвост пускал в ход лишь в исключительных случаях, например, когда я его гладил.