За ядовитыми змеями. Дьявольское отродье
Шрифт:
— Держим! Держим! — орал Васька. — Не уйдет!
Варан затих, и тогда, задыхающиеся, грязные, исцарапанные, мы услышали спокойный голос Марка:
— А меня он держит…
Только теперь мы заметили, что злобная тварь жует руку зоолога. Николай замахнулся рогулькой, тут же опустив ее: разве этого злюку проймешь какой-то тросточкой?
— Нож! Разожми челюсти ножом!
С большим трудом мы заставили рассвирепевшего варана отпустить свою жертву, связали ему пасть, запихнули в мешок. После этого «считать мы стали раны, товарищей считать». К счастью, варан не ядовит, но на его острых и длинных зубах остаются
В перевязке нуждались все, но особенно сильно досталось зоологу: варан основательно пожевал ему кисть. У меня на предплечье темнели подсохшей кровью глубокие порезы, рубашка висела клочьями, у Курбана было сильно поцарапано лицо, художник потирал зашибленную ногу, Васька, болезненно морщась, разглядывал широкую багровую полосу на теле — след удара хвостом.
— Еще парочка таких ящериц, и нам кранты! — печально вздохнул Васька. — Марк, ты, надеюсь, не за варанами сюда приехал?
Поединок с вараном сорвал наши планы. Пока мы промывали и перевязывали раны, солнце поднялось высоко над головой, и жара заставила нас укрыться в ближайшей пещере.
К вечеру с гор повеял прохладный ветерок, и наш маленький отряд снова вышел на поиски. У Марка рука висела на перевязи, ему было трудно действовать рогулькой, и зоолог отдал ее мне. Вместе с раздвоенной палкой я получил и небольшой мешочек, стянутый тугой резинкой. Он был пока еще пуст, и я спокойно прикрепил его к поясу. Сумею ли я сохранить спокойствие, когда в мешочке забьется ядовитая змея?
Мы снова идем вдоль полуобвалившейся стены, окружающей развалины поселения. По-прежнему снуют вокруг тонкопалые быстрые ящерки, высоко в вечернем небе плавно парят орлы.
У западной окраины городища мы останавливаемся. Марк узрел нечто любопытное, тотчас забыл о покусанной руке, сделав нам предостерегающий знак, быстро отошел в сторону, нагнулся и поймал пинцетом здоровенную фалангу. Фаланга хотя и не вырывалась, но устрашающе шевелила челюстями, мохнатыми коленчатыми лапами. Мы с отвращением рассматриваем трофей, довольный зоолог пересаживает фалангу в стеклянную банку, и мы идем дальше.
— На кой черт тебе эта страшилка?
— Пригодится. Понаблюдаю на досуге.
Васька брезгливо сплюнул, помолчал, потом спохватился:
— Неужели ты собираешься держать ее в палатке?
— Очень может быть. Но ты не бойся, фаланга из банки не удерет.
— С чего ты взял, что я боюсь? Я вообще никого и ничего не боюсь. Пора бы знать!
Медленно движемся вперед, ноги тонут в сыпучем песке. На склоне бархана вьется колючая поросль, причудливо изогнутые горячим ветром кусты саксаула издали напоминают змей. Рядом стелется чахлый кустарник, тонкие прутья, усаженные острыми кривыми колючками, напоминающими янычарские ятаганы, совершенно лишены листьев и кажутся мертвыми. Прорываться сквозь заросли этих, с позволения сказать, растений — сущее наказание, и мы то и дело освобождаем свою одежду от цепких колючек.
— А верблюды их едят, — негромко замечает Курбан. — И ничего, даже не болеют. А?
— У каждого свой вкус, — говорит художник. Пользуясь коротким привалом, он быстро работает карандашом.
Ваську хлебом не корми, только дай попозировать, Николай этим пользуется, эксплуатирует Рыжего нещадно.
— Василий, подойди вон к тому кусту и сделай вид, что ты внимательно его
— Ради искусства я, как пионер, всегда готов! В каком журнале собираешься его поместить? — Васька охотно подходит к кусту, принимает «картинную» позу.
Курбан останавливает его:
— Не спеши, пожалуйста. На кусте — ок джилян! [1]
Васька взвился в фигурном прыжке, Курбан швырнул в куст комок глины. Тотчас же одна из веток отломилась, вытянулась в ровную линию и метнулась к нам, словно дротик, пущенный чьей-то рукой. Тонкая изящная змейка шлепнулась на песок, торопливо поползла прочь. Маленькая головка пресмыкающегося почти сливалась с туловищем, едва превосходила по толщине кончик хвоста. Марк осторожно придавил змейку рогулькой и сунул ее в мешок.
1
Ок джилян — стрела-змея (туркм.).
— Стрелу-змею трудно заметить, когда она заберется на дерево или притаится в зарослях, — пояснил Марк. — На человека она не нападает, охотится за мелкими ящерицами. Яд у нее слабый, да и кусаться ей трудно: ядовитые зубы упрятаны в глубине маленькой пасти.
Зашел разговор о лечении змеиных укусов.
— Противозмеиная сыворотка — очень эффективное средство для лечения пострадавших, — продолжал Марк. — Нужно только как можно быстрее доставить укушенного к врачу.
— Раньше в наших краях надрезали место укуса и прикладывали раскаленное железо, — сказал Курбан. — А в горных кишлаках знахари особыми травами пользовались. Кое-где бродячие дервиши помогали, заговаривали, отгоняли злых духов.
— Пережитки прошлого в сознании отсталой части населения, — заметил Васька и тут же рассказал совершенно невероятный случай.
Мужик рубил в лесу дрова. Его за палец цапнула гадюка. Мужик не растерялся, схватил топор, оттяпал пальчик и побежал в деревню. Потом показался врачу в райцентре. Докторишка помазал чем надо, перевязал, в общем, все было в полном ажуре, и здравствовал бы этот мужик до сих пор, ежели б не любопытство: оно-то его и сгубило.
Неделю спустя захотелось ему узнать, что стало с отрубленным пальцем. Мужик пришел на то место, разыскал пенек, на котором сам себе операцию вершил, палец лежал на пеньке распухший, как чурбачок, черный-пречерный. Мужик стал его рассматривать, дотронулся до него. Из пальца брызнул яд, попал на ладонь, прошел через кожу, и мужик скончался в ужасных мучениях.
— Вах, вах, вах! — воскликнул пораженный Курбан. — А ты, Вася, это… Случайно не врешь?
— Ни грамма. Я, да будет тебе известно, дорогой Курбаша, сроду не брехал!
Увидев наши иронические улыбки, Васька разгорячился:
— Было, братцы! Ей-ей, было. Не сойти мне с этого места, ежели вру!
Мы с Николаем посмеивались, а Марк, воспользовавшись коротким привалом, извлек из мешка пойманную накануне гюрзу и крепко ухватил ее за шею. Мы на всякий случай боязливо отодвинулись — с гюрзами шутки плохи. Змея шипела, шевеля черным раздвоенным языком. Марк взял небольшое стеклышко и вставил змее в пасть: