За землю Русскую
Шрифт:
На холме Александр Ярославич. Солнце играет лучами на меди бехтерца.
— Терпеть ли нам поругание от свеев? — услыхал Василько голос князя. — Зарятся вороги на Русь, но пусть узнают они силу нашу. В ночь нынче полки достигнут вражьего стана. Не будем ждать, пока свей поднимут головы, начнем бой и будем биться так, как бьются русичи, как деды и прадеды наши бились. Гибли враги от копий и мечей русских и ныне погибнут…
…Когда войско выступало, отрок Савва, которого Александр взял из училищной палаты у чернеца Макария, запыхавшись от быстрого бега, приблизился к князю. С десятком других ратников Савва шел стороною, в стороже.
— К тебе,
— Зови князя Тойво!
Солнце играло и играло. Оно скатилось с зенита, и лучи его ярче отсвечивали на зелени деревьев, на примятой траве. Прошло несколько минут. Из-за кустов вновь показался Савва. Следом за ним трое. Передний в кольчуге и шеломе, с коротким мечом у пояса. Он поднялся на холм к Александру.
— Буди здрав, княже, брат мой, — сказал.
— И ты буди здрав, брате-княже, — ответил Александр на приветствие карельского князя. — Не чаял встретить тебя. С какою нуждой пришел к нашему войску?
Князь Тойво приложил руку к груди.
— Прибежали в наши погосты рыбаки-русичи. Бежали они от свеев. От них узнали мы о походе твоем и сказали своему народу: жили мы одной думой с русичами, в дружбе жили, в дружбе с ними и в поле идем…
— Спасибо за слово доброе! Хоть и не время гостей встречать, но по обычаю русскому не пристало стоя речь вести.
Рядом, как скамья, темнеет в траве колода. Костер не потух около. Александр сел, показал Тойво на место рядом.
— Наш народ, — сказал Тойво, — жил всегда в мире с Новгородом. Мы не спорили, вы не спорили. Беспошлинно поднимались наши ладьи по Волхову, беспошлинно вели мы торг на Новгороде и мехами, и воском и всем, чем богата земля наша. Не желаем мы, чтобы свей, разорив земли Суми и Саволакса, воевали Новгород. Падет беда на Новгород, не минует она и Карелу. Сорок воинов пришли со мною. Готовы мы под твоим стягом в поле идти, биться рядом с тобою, искать победу. Не откажи, брате, в той чести, прими нас под свой стяг не данниками, а друзьями.
— Рад твоему слову, брате, — с чувством промолвил Александр. — В трудный час пришел ты, люба и дорога твоя дружба. Осушим чаши на встречу, чтоб и впредь жить нам в мире, как жили, вести торг, как вели, навсегда, нерушимо.
Глава 29
Перед битвой
К вечеру, как сказал Александр гонцу Василия Спиридоновича, большой полк достиг погоста за Мгой. Шли без остановок. Вся кладь у воинов — оружие да сухари. Обозы отстали — скрипят где-то на лесных путинах. Сотники и десятники лаской и бранью подбадривали уставших.
— Скорей, молодцы! Возьми ноги в руки!
От погоста до стана шведов — ночь пути. На месте жилья темнеют головни. От двух десятков изб осталась одна, уцелевшая от огня.
В погосте Александр не велел войску зажигать костров, на еду мешать толокно. В уцелевшей от пожара избе собрались воеводы. Василий Спиридонович сказал о путях к стану шведов, о том, что на пути есть и болота, и топи.
— Свей близко, — закончил он свою речь. — Трудно идти ночью, но жители здешние ведают все тропки, проведут. На устье Ижоры, где стоят свей, тихо. Поспеем к утру, спросонок не скоро они поймут, кто свой, кто чужой.
— Ладно ли, Василий Спиридонович, нашему воинству нападать на сонных, по обычаю ли? — спросил Спиридоновича боярин Сила Тулубьев.
— А как ты велишь, болярин?
— Как положено. Выйдем к ихнему стану, затрубим в трубу и скажем: идем на вас! А перед боем, по старому
— Дело молвил Сила, — поддержал Тулубьева воевода Божин. — «Иду на вы» — говорили встарь врагам своим князья русские. Издавна ведется обычай тот, от славного князя киевского Святослава Игоревича.
Спиридонович подождал — не скажет ли чего Александр, но так как ни князь, ни ближний воевода Ратмир не подавали голоса, Спиридонович не сдержался, высказал то, что думал:
— Ия, болярин, послал бы гонца к вражьей рати и в трубу бы трубил, — сказал он, — если б не свей, а наше войско переступило чужой рубеж. Но мы на своей земле. Когда вор придет в твои хоромы, болярин, — Спиридонович кинул взгляд в сторону Тулубьева, — велишь ли брать медный рог и трубить: не сплю, мол, хочу схватить тебя, вора, обороняйся! Не трубить нам в трубу перед ворами надобно о себе, а внезапно, всею силой навалиться на стан их и иссечь.
— Правду молвил Спиридонович, други, — подал свой голос молчавший до того Александр. — Не нам трубить о себе перед свеями да звать на поединок ихних богатырей. Непрошеные пришли они, по-непрошеному будем и встречать. Но победу взять нелегко. Многолюднее нас свейское войско; оправятся свей, жестоко будут биться. Что ты молчишь, Ратмир? — спросил Александр воеводу.
— То, княже, — отозвался Ратмир. — Не время говорить со свеями, не время и копья на поединке ломать. Иное и по-хорошему славилось в старину, а нынче оно негоже. Ладен поединок в забаве воинской, но мы не на Буян-лугу, не на забаву пришли — на бой смертный. Свей не страшатся битв, умеют владеть оружием. Помню, говаривал великий Всеволод: «Идешь в поход на день, хлеба захвати на неделю». Не подумать ли нам, княже, как подойти к свейскому войску, всею ли силой начать бой, как молвил Спиридонович, аль не оказывать силу?
— Я навалился бы, — воскликнул Спиридонович. Рассердил его призыв к осторожности, почудившийся в словах Ратмира. — Вели, княже, начать битву моему полку!
— Князь Мстислав Мстиславич Удалой на Калке так-то решал, — будто про себя, промолвил Ратмир. — Выбежал вперед со своим полком и ударил… Устлал поле костями своих воинов, сам еле цел ушел.
— Начать битву большим полком, а полку Спиридоновича быть засадным, — посоветовал Гаврила Олексич.
— Не моему переднему полку, а твоей сотне, Олексич, быть в засаде, — Спиридонович недовольно оглянулся на Олексича.
— Уж не своими ли ратниками без княжей дружины хочешь бить свеев, Василий Спиридонович? — рассердился и Олексич. — Не пришлось бы тебе с позором идти с поля?
И Спиридонович, и Сила Тулубьев, и Гаврила Олексич — все были за то, что нужно поставить засадный полк, но никто из них не хотел стоять в засаде и ждать: понадобится ли в битве его сила? Будь он на их месте, и Александр шумел бы со Спиридоновичем и Олексичем. Громче всех звучал бы его голос. Он желал разбить шведов, изгнать их за рубеж; выступая в поход, давал слово в том Великому Новгороду. Исполнит ли слово — ему, князю, держать в том ответ. Александр верил в храбрость своего войска. Рядом с воинами шел он в походе, знал думы и надежды воинов. «Но чтобы разбить врага, кроме храбрости, нужно искусство воинское, — думал Александр, слушая воевод. — Побеждает не тот, кто, ради храбрости, гибели ищет в битве, а тот, кто, поразив врага, сам жив вернется».