Забери мою девственность
Шрифт:
— Но причина для процесса была другая, — от возмущения мой кулак так сжимается, что ногти впиваются в ладонь.
— Ну, не прибедняйся. Андреа пальцем бы не пошевелил, если бы не надеялся, что ты к нему вернешься. Может, трахать бы ее и перестал, но начинать церковный процесс явно бы не рискнул.
— То есть, Франческа права и нашла виновницу своих бед. А я та самая блудница? — уточняю, правильно ли я поняла.
— Не смеши, — фыркает Пышка. — Что касается блудниц и святош. Не могу не упомянуть, что в Венецианской
— С ума сойти. Но к Франческе это вряд ли как-то относится. Она просто несчастная женщина. Я ее даже ненавидеть не могу, — замечаю я.
— Ее волнует общественное мнение. Она склоняет его на свою сторону. Перекладывает свою долю вины на партнера. Это типичное поведение проигравшей стороны. Вспомни историю, в союзе даже профкомы привлекали, чтобы в семейные распри втянуть как можно больше посторонних людей. Франческа — образцовая базарная баба, хоть и с прекрасной родословной. И арсенал инструментов у нее тоже базарно-показательный.
— Но почему она решила, что может просто взять и купить ребенка? Это же уже клиника! — возмущаюсь я.
— Надо было соглашаться. Представляешь ее лицо после обнаружения проблемы с ДНК? — впадаю в шок. Пышка понимает, что с цинизмом переборщила и откатывает, — прости, солнце, но это правда было бы смешно. А вообще, ты как маленькая, Тая, вплоть до французской оккупации в Венецианской республике процветала работорговля. Франческа действует в привычной парадигме своих предков. Просто забей на эту высокородную дурочку.
Еще немного говорю с Юлькой и почти успокаиваюсь. Глажу живот. Ничего же не случилось, по большому счету. Просто сотрясание воздуха и неприятный эпизод.
— А что мне со всем этим делать? — риторически вопрошаю.
— Просто забыть. Ситуацию с Франческой пусть разгребает Андреа. Он же притащил ее в твою жизнь. Каким бы мудаком не был Ларин, но тот случай с его обиженкой разрулил сам. Сейчас тоже не твоя забота. Просто живи и не загоняйся.
Глава 18. Туризм
Можно подумать это легко, просто не загоняться. Весь оставшийся день я кручу в голове визит дамы. После разговора с Юлькой эмоции улеглись, но мозг не может переключиться на другое.
Не могу не думать о том, что она может решиться на какие-то действия. Нанять киллера, например. Мой инстинкт требует защитить своего ребенка.
После звонка Андреа не могу усидеть на месте и выхожу в темный сад. Быстрым шагом петляю по дорожкам, дышу вечерним морским воздухом.
— Тай-а-а! — слышу зов Гонголо.
Разворачиваюсь и возвращаюсь к дому.
— Андреа, — вжимаюсь в распахнутые объятия и подставляю губы для поцелуя, — может мне стоит пока уехать домой? — выдаю я то, над чем думала всю прогулку.
—
Я рада, что он меня не отпускает и рада, что он наконец-то пришел.
— Ты будешь есть? — перевожу я тему.
— Нет, я ужинал. Расскажи мне все!
Мы возвращаемся в дом и устраиваемся на диване. Прилипаю к своему мужчине и пересказываю разговор с Франческой.
— Чего ей не хватает? — экспрессивно выпаливает Андреа, — жила под надзором деспотичного отца. При разводе вернулась бы к нему же. Сейчас сама себе хозяйка. Живи в свое удовольствие и спокойно устраивай личную жизнь. Я создал ей все условия. Почему она все это творит?
— Хочет тебя вернуть? — предполагаю я поморщившись.
— Покупая чужого ребенка? — Гонголо вздергивает бровь, — прости, Тайа, но это просто какой-то анекдот. Глупая женщина. Она не может понять, что дело не в детях. Любимая женщина нужна и бесплодная. Просто найди мужчину, который тебя полюбит. Зачем навязываться равнодушному?
— Юлька считает, что на нее давит общественное мнение, — вспоминаю я разговор с Пыховцевой.
— Твоя подружка умная женщина, — кивает Андреа, — только не давит. Есть люди, которым это общественное мнение заменяет мозг. Зачем вообще думать, если есть готовые рецепты на все случаи жизни. Особенно удобно религиозным фанатикам, вообще не нужно ни о чем беспокоиться — если догматы не помогут, викарий всегда нашепчет, что делать.
— Кстати, еще я блудница, которая будет гореть в аду вместе с моими детьми, — нехотя рассказываю об упущенной в рассказе детали.
— Святоша нашлась. Хочешь, я прямо завтра начну церковный бракоразводный процесс?
Кто же задаёт такие вопросы? Конечно хочу, но... Этих «но» слишком много. Пока я сижу и не отсвечиваю, семья Гонголо меня терпит. Развод — поджог бикфордова шнура. Думаю, первым делом его родители устроят тест ДНК и обвинят меня во лжи и меркантильности. Никто не поверит, что Андреа был в курсе. Не хочу, чтобы моя дочь жила в атмосфере горячей войны. Мне не нужен свет, покой вполне устроит.
— Нет, не хочу, — качаю я головой, — мне плевать на мнение всех этих людей. Я не собираюсь с ними общаться. Не знаю, как Юлька добровольно влезла в это болото.
— Джулия еще та язва. Она как рыба в воде, — заверяет меня Гонголо. — Если захочешь, только скажи, я сожгу этот город, если ты пожелаешь.
Я хихикаю и отрицательно качаю головой. Мой Герострат. Просыпается нежность.
— Еще Юлька сказала, что в Венецианской республике монастыри были борделями, — с сомнением упоминаю я.
— Да, было такое, — подтверждает Андреа, — частный случай храмовой проституции.
— Как в Карфагене? — уточняю на всякий случай, — в России точно ничего такого не было.