Забери мою девственность
Шрифт:
— Донна, не надо. Энрико достаточно взрослый, чтобы исправлять последствия своей вспыльчивости. Правда, милый? — уточняю у сына.
— Да, я большой, — гордо соглашается клон папы.
В четыре руки дети быстро собирают шахматы в коробку. Энрико подбегает ко мне за похвалой.
— Ты молодец, милый, — обнимаю мальчика и целую в пухлую щечку, — но нужно быть терпеливее. Ты хоть раз видел, чтобы папа кричал на женщину? Ты же уже большой?
— Да, я буду терпеливее, как папа, — вздыхая соглашается Энрико. — А можно я послушаю, как
— Он спит, но послушать можно, — улыбаюсь я.
Сын ложится на мои колени и прикладывает ухо к животу.
— А он будет играть со мной в футбол? — в сотый раз интересуется Энрико.
— Будет, зайчонок, но только когда подрастет. Сначала он будет маленький, как ты на фотографиях в альбоме, — повторяю я свой обычный ответ.
— А он будет младше меня? — волнуется Энрико.
— Да, милый, ты будешь старшим братом и будешь защищать Джованни, — сын садится на диване и гордо выпрямляет спину. Ему невыносима мысль, что Ариадна старше его, поэтому он изо всех сил ждет рождения младшего брата. Не выдерживаю и целую его еще раз в черную макушку.
— Мам, а мы пойдем встречать папу к пристани? — залезает с другого бока Ариадна.
— Пойдет только тот, кто съест обед, — отрезаю я.
— А когда мы еще поедем к папе в Венецию? — не отстает дочь.
— Завтра мне нужно съездить в наш дом. Вечером спросим у папы, сможет ли он с нами пообедать. Если да, то возьму вас с собой.
Ариадна пищит от восторга и начинает пританцовывать на полу. Замираю и любуюсь на своего ребенка. Настоящая папина дочка. К счастью, ее чувства взаимны. Я бесконечно благодарна Андреа за то, что он относится к детям одинаково. Даже местами нежнее к дочери.
Выхожу из транса и выгоняю детей на улицу. Нам надо нагулять аппетит перед обедом.
Глава 20. Сирокко
За час до обеда Андреа звонит и предупреждает, что сегодня дует сирокко, и в Венеции «высокая вода». Уровень повысился немного, площадь Сан-Марко подтоплена совсем чуть-чуть. Отменяем встречу в любимом семейном ресторане и переносим ее на площадь.
С детьми и Донной идем на пристань. Здесь достаточно ветрено. Ветер теплый, но мои инстинкты волнуются, что дети могут замерзнуть. Наш катер уже ждет. Быстро загружаемся всей толпой. Направляемся в сторону Сан-Марко. Смотрю в окно. По заливу проходит мелкая рябь. Из отсека для хранения вещей извлекаю наши резиновые сапоги.
Переобуваемся, достаю из сумки легкие кофты и утепляю детей. Знаю, что долго они в них не пробудут, но попытаться стоит. Оба моих ребенка закалены. С младенчества мы занимались грудничковым плаванием. Даже ночью их проблематично укрыть легкими покрывалами, утром они оказываются на полу.
Андреа встречает нас у пристани. Воды совсем немного. Тонким слоем растеклась по поверхности. Бликует в солнечных лучах и отзеркаливает памятники архитектуры.
Вообще, вся Венеция похожа на Зазеркалье. Один город стоит на зыбких почвах,
Дети, обнявшись с отцом, моментально о нем забывают. Бегать по подтопленной Сан-Марко их любимая забава. Донна ловит детей за руки и направляется в сторону ресторана. На канале тоже ветер.
Гонголо забирает у меня сумку со сменной одеждой и закидывает себе на плечо.
— Привет, счастье мое! — Андреа обвивает руками мою исчезающую талию и целует в губы, потом глазами ощупывает все лицо, — как ты себя чувствуешь?
— Спать хочу, — жалуюсь я, — как думаешь, есть шансы их сегодня отсюда вытащить?
— Призрачные, — Гонголо смеется.
Наблюдаем, как Энрико пытается подпрыгивать как можно выше. Подол платья Донны уже мокрый, и мне перед ней слегка неудобно.
— У меня после обеда только один бизнес-митинг и я могу уйти. Ты до скольки будешь в Венеции? — рука Андреа лежит на моей пояснице и от нее тепло разливается по телу.
— Не знаю пока, — пожимаю плечами, — как пойдет. Созвонимся тогда.
Садимся за столик. Делаем заказ. Я сижу рядом с Андреа, положив голову ему на плечо. Его рука наглаживает мое бедро.
— Тебе не обязательно самой контролировать работы, — замечает Гонголо, — наш дизайнер может за всем проследить.
— Я хочу почувствовать, что это место мне не чуждое. Это возможно, если я буду участвовать в реконструкции.
— Как считаешь нужным, — вздыхает Андреа.
Замолкаем. Смотрим на детей. Бегают по площади, поднимая брызги. Благо, сегодня она полупустая. Чувствую напряжение, исходящее от Гонголо. Поворачиваю голову, наблюдаю за его напряженной челюстью.
— Что случилось? — встревоженно интересуюсь у Андреа.
— Ничего, — натягивает покерфейс, — с чего ты взяла?
— Андреа, не делай из меня дуру. Я, конечно, беременна, но пока не разучилась тебя чувствовать.
— Не забивай голову, — примирительно посылает меня Гонголо, рассеянно поглаживает мой живот.
— Ты завел любовницу? — предполагаю самое страшное.
— Что? — изумленно поворачивается ко мне Гонголо, тут же расслабляется и прищуривается, — ты же знаешь, что я не скажу, зачем спрашиваешь?
Его реакции мне достаточно, чтобы понять, самое страшное пока не случилось. Но давление не прекращаю. По-другому я вряд ли выясню, что происходит.
— Спрашиваю, чтобы тебе стало стыдно. Значит, все-таки завел. О чем еще ты бы не мог мне рассказать? — заявляю провокационно. — Я не буду с тобой спать, Гонголо. Не хватало, чтобы ты еще какую-нибудь заразу притащил.
— Тайа, замолчи. Я не могу слушать этот бред. Нет у меня никого, — берет мою руку и прикасается губами к тыльной стороне. На лице смятение.
— Все остальное ты бы не скрывал, — бросаю раздраженно.
Андреа тяжело вздыхает и лезет в карман пиджака. Достает сложенный лист А4 и молча протягивает мне. Беру его дрожащими руками, какая бомба может быть там заложена?